P.S. Люблю не из жалости…
натАша Шкот
Он любил ее со школьной скамьи, безумно, до боли и вопреки всему. Не слушал ни мать, ни друзей, пылая чувствами к странной девочке. Дальше была трагедия, которая сблизила их и дала надежду на взаимность. Но… из армии она его не дождалась. Казалось бы, обычная история. Да не так-то все и просто.Спустя тринадцать лет пустого существования неожиданная встреча. И клубок тайн начал разматываться…Обложку нарисовала художница Анна Набока специально для этой книги.Содержит нецензурную брань.Содержит нецензурную брань.
Часть первая. Вадим
Глава 1. Исповедь
-Сынок… – прохрипела измученная болезнью женщина, вытащив какой-то пакет из-под больничного одеяла, – я знала, что дождусь тебя… Вот, возьми… Прочитаешь, все поймешь… – ее высохшие, обтянутой тонкой кожей руки были неестественно белы на фоне светло-серого постельного белья.
–Ма… что это? – спросил Вадим, принимая протянутый пакет. Он хотел было заглянуть, да женщина остановила.
–Не сейчас, дома. Послушай пока… Я… виновата. Я знаю, всегда знала… – потрескавшиеся губы с засохшими ранками едва шевелились, – Но… Не отступилась, доделала свое… дело. Вот Боженька и покарал меня…
–Мам, ну что ты говоришь такое, да за что тебя карать? –сын погладил женщину по костлявым ладоням. Каждое слово давалось с трудом. Видеть мать в таком состоянии было больно. Но приходилось держаться, подбадривать, улыбаться.
Беда встретила его на берегу, стоило только ступить на землю. У матери рак, сказали ему, не операбельный. Жить сколько осталось? Да удивительно, что до сих жива!
Да просто она его ждала… Дикая, необъяснимая сила держала ее на этом свете, не давая уйти, не попрощавшись с единственным сыном.
–Сын, я зло большое сотворила, – сказала, закрыв на миг затуманенные болью глаза, – инвалидку убогую… обидела… – глаза ее были закрыты и она не увидела, как внезапно побледнел сын, – перед батюшкой покаялась. Вот тебя ждала, перед тобой покаяться. Влезла в судьбу твою, наворотила, не исправишь…
–Ма-ма, ты сейчас про… кого? – выдавил он из себя.
–Про нее сынок, про нее, – женщина открыла глаза и по старушечьей щеке покатилась слеза, – прости меня если сможешь… у ней прощения не просила. Она не простит…
Вадим схватился за горло, словно на нем повисла удавка и не давала дышать. «Не может быть… «инвалидку убогую», неужели она о… ней?»
–Ты… только не ненавидь меня, сынок! Я на том свете и так буду огнем гореть, хоть ты прости меня, сынок, сыночек… – слезы, одна за одной катились по лицу больной женщины, а та даже не вытирала их.
–М-мам… – мужчина прохрипел охрипшим внезапно голосом, – ты… успокойся, пожалуйста, я не понимаю ничего…
–Боишься понять, страшно поверить… но по глазам вижу – уже все понял… – она покачала головой с коротко остриженными седыми волосами. А в последний раз когда виделись, всего каких-то девять месяцев назад, ее волосы все еще были длинными и красивыми, с редкими благородными сединками.
–Н-но…
–Прости, прости сынок, – вновь зашептала она, – молю, прости…
Мужчина не выдержал, вылетел из палаты, прижимая к груди злополучный пакет. Сбежал по каменным ступеням вниз и выскочил на мороз. Стал жадно хватать ртом ледяной воздух, но никак не удавалось вдохнуть полной грудью. Словно врезали изо всех сил в солнечное сплетение. Руки дрожали и пакет выпал. Содержимое разлетелось в разные стороны. Это были письма…
Вадим присел и начал их собирать, бережно отряхивая от снега. Один конвертик привлек его внимание больше остальных. На обратной стороне на нем были нарисованы цветочки, бантики, звездочки и вдоль заклеенного уголка красовалась надпись: «Жду ответа, как соловей лета!»
Каллиграфическим почерком была выведена каждая завитушечка. Он помнил этот почерк. Только она умела настолько красивыми делать буквы. Медленно перевернул старый желтый конверт.
Письмо предназначалось ему. Куваеву Вадиму. Город Севастополь, военная часть 267. Он смотрел на имя отправителя, но никак не мог прочесть, буквы сливались.
Мужчина встал на ноги, вытер слезы, засунул все письма в пакет. Под