Говорит Москва

Александр Иванович Кондрашов

«Говорит Москва!» – так начинало когда-то вещание советское радио, но роман не только и не столько о радио. Молодому радиожурналисту дали задание «разговорить Москву»: найти для нового проекта недовольного жизнью простого горожанина, который должен откликаться на любые события из новостной ленты. Задание казалось невыполнимым, однако всё же было выполнено – Москва заговорила. В романе столица говорит в прямом смысле слова: её улицы, площади, предместья, реки и, конечно, люди. От гастарбайтеров до артистов, от бывших комсомольских работников до нынешних магнатов. Произведение многослойное и многожанровое: это и лирическая комедия, и фарс, и поколенческая драма, но главное всё же в романе – любовь.

Когда-то Фазиль Искандер написал об Александре Кондрашове слова, которые актуальны и сейчас: «Александр Кондрашов чувствует вкус слова. Точен, сжат, весел. Его абсурд, к счастью, не вызывает ужаса. Он слишком здоровый человек для этого. Стихия площадного, народного юмора свободно плещется в его рассказах… Это и сегодняшний день, и это вечный народный юмор, и некое русское раблезианство. Юмор – вообще достаточно редкое свойство писателя, а добрый юмор Кондрашова ещё более редок…»

Александр Иванович Кондрашов

Говорит Москва

И сколько раз, уже наведенные нисходившим с небес смыслом, они и тут умели отшатнуться и сбиться в сторону, умели среди бела дня попасть вновь в непроходимые захолустья, умели напустить вновь слепой туман друг другу в очи и, влачась вслед за болотными огнями, умели-таки добраться до пропасти, чтобы потом с ужасом спросить друг друга: «Где выход, где дорога?»

    Николай Гоголь

© Кондрашов А.И., 2016

© Оформление. ИПО «У Никитских ворот», 2016

* * *

Часть первая

Лондон

1. Семь лет назад

Спусковой крючок

– …Где Гагарин? Мне нужен Га-га-рин! Мне нужен – народ, совок, русак, таджик, молдаванин, гастарбайтер, лузер, герой труда! Кузьминки и Бирю-лёво-Товарная, а не «Твербуль» и «Эль Гаучо»! – генеральный директор радиостанции, начинавший летучку нежным, бархатным баритоном, вдруг сорвался на крик.

– Я взыскую тех, кто живёт и работает в этом, мать его, великом городе! Я должен знать, чем они дышат! Здесь должен быть их дух! Мне нужны их пропитые голоса, а не сладкоголосые петрофановы и позманы… Я разгоню вас всех к чёртовой матери, если вы мне не приведёте в эфир настоящих маньяков совка. Мне нужен в эфире народный хрип, рёв, вой… Где Лобов?

– Рожает, – сказал кто-то, и по кабинету, где сидели все сотрудники, пробежал нервный хохоток.

– Рожает? Всё ещё? – гендир резко сменил темпоритм и вернулся в бархат, но теперь угрожающе ласковый. – Мне кажется, он давно родил. И не он, а Зоя. Почему его нет? Что это: саботаж, измена, заговор?.. – он внимательно оглядел присутствующих.

– Кондрат Эдуардович, вы разрешили ему три месяца сидеть с младенцем и приезжать только на эфиры… – извиняющимся, как будто исчезающим шепотком доложил помощник гендира.

– У нас вопрос жизни и смерти, а он отсиживается с младенцем?! – недоумевал бархат. – Он, этот бабник лобненский, отец-одиночка, что ли? Они с Зоей – нищие? Не могут няньку нанять? На повестке дня жесточайшая оптимизация, увольнение каждого десятого без разбора. Непременно передайте Лобову, что я вне себя, – грозно отнёсся гендир к помощнику. – Это значит, что очень скоро он может оказаться вне коллектива! – и вдруг взревел: – Нас на бабу променял?

– У него мальчик, – уточнил помощник и сделал вид, что это сказал не он, а кто-то другой.

– То у него девочки были на уме, а теперь – мальчики?

Далее гендир перешёл на сокровенный, философский шёпот:

– Лобов и все вы каждую минуту, каждую секунду своего существования должны думать об одном… Да, когда вдыхаете смог и выдыхаете перегар, набиваете свой желудок холодными котлетами или тёплой окрошкой, нюхаете кокаин, вступаете в беспорядочные половые связи, покупаете тачку, сидите на толчке, спите, рожаете, гуляете с вашим выводком, должны думать об одном! О чём?

– О родине, – тихо пошутил кто-