Мои южные ночи (сборник)

Ольга Владимировна Покровская

Еще раз про любовь

Будучи военным корреспондентом, Инна привыкла к частым командировкам. Привыкла и к одиночеству, несмотря на замужество. Но поездка на Птичий рынок за компанию со свекровью обернулась для Инны обретением нового друга. Буня – очаровательный щенок немецкой овчарки – мгновенно прониклась взаимной симпатией к своей молодой хозяйке. И когда чуть повзрослевшую Буню похитили, Инна решила во что бы то ни стало найти и вернуть преданного ей питомца. Кто бы мог подумать, что найти его означает разойтись со смертью, обрести свой дом и истинную любовь…

Ольга Покровская

Мои южные ночи

Двадцать четыре часа в Сунжегорске

Рассказ

Солнце встает над древним городом Сунжегорском, окрашивая в розовый белеющие на горизонте вершины гор, позолачивая недавно отстроенные суперсовременные здания в центре – настоящие дворцы из стекла и бетона. Оно играет бликами на выложенных мозаикой фонтанах, веселыми зайчиками мелькает в окнах мчащихся по городу машин; теплыми пятнами ложится на своды великолепных мечетей и покрывает лица местных жителей легким загаром и горячим румянцем.

Солнце встает над древним городом Сунжегорском, когда я влачу свои стопы в салон красоты «Дерзкая» к моей знакомой мастерице на все руки Хаве. День мне предстоит длинный, наполненный встречами с сильными мира сего, точнее, небольшой его частью, сосредоточенной в этом дивном городе, а потому душа (вкупе со здравым смыслом) требует придать своему внешнему облику невыразимое очарование, так ценящееся всякого рода воротилами.

В Сунжегорск я приехала десять дней назад, сбежав из суетной и показушной Москвы, крайне утомившей меня своими интригами, тщеславными устремлениями и меркантильными притязаниями. В душе моей жила не чуждая, наверное, каждому русскому литератору мечта о прекрасном горном крае, где обитают благородные джигиты и страстные гордые девы, где помыслы людей чисты, как горные ручьи, а чувства ярки и незапятнанны, как южное солнце. Мне отчаянно хотелось чего-то сильного, ясного и честного, не испорченного пошлой столичной жизнью, не припорошенного привычным лицемерием и жаждой наживы.

Однако же помимо такого романтического порыва была у меня цель и более прозаичная. Несколько месяцев назад на одной окололитературной тусовке со мной заговорил завлит Сунжегорского государственного театра имени Лермонтова. Мурзыкаев. Пожалился на свое бедственное положение – на то, что шикарный театр, выстроенный на бюджетные деньги, стоит совершенно пустой, так как драматургами его родная земля не блещет, а стало быть, и ставить им, мечтающим о современной, острой и бескомпромиссной драматургии, нечего. Ведь не Шекспиром же единым, в самом деле… Распинался он так минут двадцать, не меньше, и я, окончательно заскучав, наконец перебила его и спросила прямо, к чему, собственно, этот велеречивый страдалец мне все это рассказывает. А в ответ услышала:

– Уж не хотите ли вы, Анастасия Михайловна, писатель, сценарист, драматург, и прочая, и прочая… оставить холодную и слякотную Москву, приехать к нам и написать… так сказать… небольшую пьеску, внести вклад в развитие современного кавказского искусства…

Идея, по уже упомянутым выше причинам, показалась мне заманчивой. И все же я прервала этот цветистый поток, попросив уточнить, во сколько конкретно государственный драматический театр города Сунжегорска готов оценить мой вклад в искусство. Услышав же сумму – надо сказать, довольно солидную, – я, разумеется, не подала виду, что она меня впечатлила, поторговалась еще немного, туманно намекая на ужасную занятость, и наконец, увеличив размер гонорара примерно на треть, благосклонно согласилась прибыть в Сунжегорск к началу марта, когда в Москве еще вовсю будет царить опостылевшая зима, а в этом краю уже начнут цвести сады.

Вероятно, слухи о моем скором отъезде разнеслись быстро, потому что вскоре после знаменательной встречи с Мурзыкаевым мне позвонила Елена, менеджер спецпроектов из одного крупного издания. Благодаря ей я довольно часто публиковала свои рассказы на з