Кнут шамана

Амрита Альгома

Встретились удачливый охотник и красивая девушка, и полюбили они друг друга. И позавидовал им старый шаман. Постарался он разлучить влюбленных. Но ничто не устоит перед великой силой любви.

Токурси

Далеко-далеко, среди крутых, поросших лесом старых гор и глубоких просторных распадков жила-была красивая девушка и звали её Токурси. Это было шутливое имя, эвивкэн, а окончание си просто указывало что это девушка. Таким именем все называют ребенка чтобы обмануть злых духов. А настоящее хэдгэгу, главное имя девушки знал только шаман, который её назвал. Имя она получила совсем недавно, в середине прошедшей зимы.

Она высокая, гибкая, расторопная и веселая, немного наивная и всему верит. У неё длинные волосы, которые она заплетает в одну косичку. Косичка, толстая и блестящая, достает до бедер, и Токурси прячет её под кухлянку.

Токурси великая мастерица: она шила, а потом и украшала всю одежду – и свою, и матушкину, и батюшкину. Вся её парка была расшита не только необычными узорами из бичера, оленьего волоса и цветных ниток, но и несметным количеством металлических украшений.

Родители в ней души не чаяли, да вот беда – матушка её всю эту зиму болела. Поэтому все домашние дела были на Токурси: она и чум прибирала, и еду готовила и одежду вышивала. А вышивка её была до того красивой и аккуратной, что поражала всех вокруг. Все мелкие детали одежды и предметы домашнего обихода в доме её отца были покрыты сложными орнаментами. Токурси сама их придумывала. Бисерные вышивки были и её увлечением, и её языком: по ним можно было понять, как она любит матушку, что нравится ей солнечная погода и метель, а её отец – богатый уважаемый человек.

Собственноручно сделанные декоративные украшения на стенах помогали ей отсчитывать дни – сколько времени прошло после ухода охотников, или как долго ещё продлится лето.

Металлические подвески на собственную одежду Токурси нашивала специально: её мама често повторяла, что их звон отпугивает злых духов. И нравился ей нежный прозрачный звук, который они издавали.

Пришла весна и матушка все вздыхала:

– Вот, могла бы я ходить, пошла бы к живому ключу Юктэ, попила бы из него водицы.

Выслушала это Токурси, улучшила момент, когда никто не заметил и пошла за водой к дальнему говорливому ключу, который не замерзал даже в самую суровую зиму. Денёк был яркий, солнышко слепило глаза, Токурси проваливалась в подтаявший снег. Он уже потерял свою лёгкую рыхлость, стал влажным, тяжелым, прилипал к её унтам. Там, где Токурси убирала ногу, в снегу оставался голубой след.

Но её это не сердило, наоборот – казалось смешным. Она продвигалась медленно, оглядываясь, какую длинную узенькую дорожку протоптала от стойбища.. Ручей протекал в долине, а стойбище расположилось в эту зиму на невысоком пригорке. Токурси всё спускалась и спускалась, а сугробы становились все выше и выше. Девушка подумала, что нужно было обуть не хомчура, короткие унты, а длинные. Сначала она проваливалась по колено, потом больше и наконец совсем завязла. Пожалуй, стоило вернуться. За живой водицей для матушки придётся прийти в другой раз.

Она начала выбираться из сугроба, чтобы вернуться на собственную, слегка протоптанную тропинку. Но не тут то было: липкий снег крепко держал свою добычу. Один унт слетел с ноги и Токурси наклонилась, чтобы выдернуть его.

– Дай-ка я. – Раздался над ней спокойный голос. – Помогу тебе.

Девушка подняла глаза: Сэктэкан. Охотник. Часто захаживал он в их стойбище. Обменивал зверя, а то и просто отдохнуть, если путь его был далёк. Токурси знала его с детства, не раз видела на больших праздниках. Никогда в нём ничего особенного не замечала. Может просто не приглядывалась: охотник и охотник. Хотя охотник удачливый – старики говорили, что зверь сам идёт в его петельку, сам нажодит его поющие стрелы. Знала только, что родители его давно умерли и живёт он один, да ещё – что он очень похож на своего отца, в честь которого его и назвали.

Сэктэкан вытащил сапожок, отряхнул от снега, вытер замершую ножку Токурси внутренней стороной своей зимней парки.

– Далеко ты забралась одна. Куда идёшь?

–