1

Прокурор некоторое время рассматривал Сенявина. Тусклый взгляд поверх очков особенно раздражал арестанта. Не так сильно, конечно, как зуд немытого тела или голод, мелкими толчками бьющийся среди усохшей пищеварительной системы. Взгляд, во всяком случае, можно было перетерпеть.

– Вы хоть сознаёте во что влипли? – спросил после длинной паузы прокурор. – Такая фамилия, понимаешь. Адмиральская, патриотическая! И нате вам – отпетая русофобия.

Сенявин нарочито вздохнул. Вздохнул и прокурор, раскрывая папку с его делом.

– Интеллигент, – сделал он заключение. – Один из лучших выпускников университета. И в тюрьмах ни разу не сидели, даже на сутках не отбывали. Вы хоть представляете, что вас ждёт там?

Слово «там» прокурор выделил зловещей интонацией и опять метнул этот мерзкий взгляд поверх очков. На сей раз Сенявин вздохнул вполне искренне. Прокурор неспешно перебрал несколько листов, как бы перечёркивая их наискось взглядом.

– Отказывались от еды в следственном изоляторе, – вычитал он. – Но голодовку, однако, не объявляли. Что за кренделя?

– Я просто не могу это есть, – выдавил из себя Сенявин.

– Вот и я о том же, – покачал головой прокурор. – И я о том же.

Он как бы забыл на время об арестанте и задумался, устремив взгляд в недостижимую космическую даль. Потом вдруг встрепенулся.

– Но выход есть, – сказал чуть бодрее прокурор. – Есть выход. Можно заключить сделку со следствием. Проведём суд в закрытом режиме, по особой процедуре. А потом…

– Условный срок? – вырвалось у Сенявина.

Вместе с тем он не на шутку испугался, что сейчас его станут принуждать к сотрудничеству: стучать на соратников, подбрасывать им какую-нибудь гадость, подбивать на незаконные акции.

– Э… нет, молодой человек, – усмехнулся прокурор, отвечая и на заданный и на не заданный вопросы. – Но так уж случилось, что ваши данные подходят для работы в одной секретной… шараге. А там, сами понимаете, никакого физического труда, никаких уголовников, питание, – прокурор сделал паузу и поднял палец. – Спецпаёк!

– В шараге? – Сенявин выдохнул с некоторым облегчением. – Разве они ещё существуют?

– Существуют. По крайней мере одна. И, насколько я понимаю, там сейчас аврал. Серьёзное отставание от графика. А ставки высоки. Нужно успеть до Нового года. И вот если уложитесь, сделаете, можно будет подумать и об амнистии. Имейте в виду – вопрос политический! Капиталисты хотят сорвать всенародный праздник, а вы должны будете этому помешать.

– Капиталисты? – удивился Сенявин. – А у нас, что же, социализм на дворе?

– Вам мало возбужденного дела? – с железом в голосе спросил прокурор. – Хотите добавить срок или режим сменить?

– Нет-нет, – поспешил заверить Сенявин. – И чем она занимается, эта шарага?

– Это секретно. Сами увидите. Скажем так, работа связана с космическими аппаратами.

2

Поезд из нескольких дюжин упряжек резво шёл вверх по замерзшей горной реке, с обеих сторон которой нависали скалы. Закрытый вонючими, пахнущими мочой и кислой капустой шкурами, Сенявин радовался, что не пришлось идти по этапу пешком. Вот вам, пожалуйста, и первая привилегия ценного работника секретной шараги. Он погрузился в неведомое ранее блаженство. Тунгусы изредка покрикивал на собак, иногда вскакивали на ноги и делал пробежку. Хриплое дыхание псов, мягкая поступь сотен лап, скрип упряжек и шелест полозьев. Если закрыть глаза можно было представить себя на парусном корабле, с бегающими по палубе и снастям матросами.

Убаюканный качкой и мирными звуками, Сенявин заснул, проспал большую часть пути и был разбужен криками с отнюдь не эвенкийской лексикой. Оказалось, что санный поезд остановился возле приземистого пакгауза на берегу реки. В период навигации здесь, по всей видимости, устраивали пристань. Но на зиму её убирали, во избежание утраты от ледохода, и теперь даже границу берега различить было трудно. Тунгусы молча перетаскивали из саней в распахнутые ворота мешки, тюки и ящики. За разгрузкой наблюдал человек в сапогах, парусиновых брюках, курточке и картузе. Несмотря на холод, он не накинул даже телогрейку на плечи. Матерщина исходила именно от него. Хотя и выглядела сове