Предисловие

Скажу просто: Мурат Братов – поэт. Поэт интересный, тонкий, экспериментирующий. Мурат пишет на двух языках: родном – черкесском и русском. Если вообще позволительны аналогии, то феномен Мурата, вероятно, сродни феномену казаха Олжаса Сулейменова.

Читатель с «поэтическим слухом» без труда найдет несомненные параллели с «обэриу», квилитистические созвучия, явные концептуалистические или фонетические просодии. Усладит слух любитель восточных поэтических яств. В противоположность восточным мотивам прозвучат латинские смеси с их обязательными атрибутами – крепкими словечками. И все же, не смотря ни на что, у Мурата свой собственный, легко узнаваемый язык. Доходило до анекдотичности. Наш общий знакомый, не бесталанный поэт, настаивал на том, что стихи Мурата надо воспринимать как переводные. С точностью до наоборот – его земляк, слышавший его стихи на черкесском, предположил, что Мурат думает по-русски, а пишет по-черкесски. Оба были неправы. Это наличие собственного языка, его, отличность, это – самобытность.

Манера его письма, как мне лично кажется, обусловлена его пристрастием к верлибру и его неизменной любовью к японской поэзии – танку, хокку. Первое на своем взлете предполагает образность, а другое – интуитивное мышление и их симбиоз, как мне кажется, определяет манеру белого стиха Мурата. Если же говорить о внутренних, реалиях его стихов, то поэзия Мурата пропитана экзистенциальной печалью, и это вовсе не уныние, это «легкая» печаль, которая излечивает душу, это чувствование себя в юдоли земной, обозначение, осмысление и очищение своего я.

Как-то я познакомил поэта В. Соснору со стихами Мурата, он воскликнул – «Молодой Омар Хайям!», у меня же вырвалось – «Молодой Мурат Братов!». Но молодость отнюдь не перманентное состояние. Мурат отмечен несомненным талантом и это то, что делает Имя.

И так Мурат приглашает в свой мир, но и читателю предстоит приложить усилие, стать его «соавтором». И надо помнить, если некое явление нам кажется непривычным, это вовсе не означает, что оно дурно. Мурат открывает дверь и приглашает шагнуть в эту дверь и взять приготовленный для него подарок – опыт самого поэта, а для этого надо проявить сочувствие. Так вот – я желаю читателю поэтического сочувствования с поэтом.

Виктор Того, поэт.

Санкт-Петербург.

1989 г.

А.

О Снежная дева

О Снежная дева

Снежная дева

Я сбился с пути

Иди за мной

Мой милый

Мой родной

О снежная дева

Снежная дева

Нет мочи Устал

На мои колени

Голову склони

Отдохни мой милый

Спи

Не уснуть мне о дева

Слышу кто-то меня окликает

Громко имя моё величает

Это я тебя звала

Это я тебя ждала

Снежным цветом я белила

Белым снегом я стелила

Скинь же скорее лохмотья

Я успокою тебя

Вороны

Вороны Вороны

Синие вороны

Ветром сроднены вы

Ветром разлучены

В сердце мороженном

Вороны ль Вороны ль

Крылья за—

ломленны

Крылья над —

ломленны

Верите ль вороны

Бьется и тлеет

последнее слово

последняя вьюга

последняя вера

Холодно Дико Одиноко

Баллада о руках

Руки как рыбы немые

холодные синие руки

ищут тебя

Свет мой

День мой

Мои далекие руки

как покинутая скорлупа

как свод не имеющий дня

Рану на мякоти неба

струной горизонта надорванное

закрою губами

О скорбная вечность

как взмах зеницы

тесен скорый миг наш

в бесконечно долгой пустыне

Моя рука ничто

землей она набита

И твой живот ничто

Твои ноги

мой рай разоренный

/нас уже нет/

Руки твои

перебитые крылья мои

/не было нас/

Сестра моя слышишь

Сестра моя слышишь

приехали гости

Приехали гости

дубовые кости

Скорей схоронись

Красный уголек

в черный уголок

Чтобы не завлек

никто не уволок

Серые волки по лесу рыщут

Голодные волки добычу ищут

Торопись сестра моя

торопись

под малиновый кусточек

под ракитовый расточек

Уж я встречу ворогов у ворот

Уж ворам-то от ворот поворот

Ах сестра

медом вяжут язык мой

золотыми нитками руки вяжут

сладко сладко поют

и бьют костями по голове

Надежда

Все уже уже

натянутая линия руки