Рассказ одного покойника. Консенсус. Свинья во фраке (сборник)

Василий И. Гудин

«Только мертвым позволено бросать в мир безумные идеи», – сказал один древнегреческий философ. Поэтому автору, дабы не нарушать привилегии мертвых, пришлось прибегнуть к помощи одного покойника (или ему к моей помощи?..), чтобы бросить в мир нижеследующие безумные идеи, рассказать очень просто об очень сложном, как простой человек из народа, будучи в то время пока живым, пришел с божьей помощью к новому пониманию основ мироздания и самого Господа Бога, к новой парадигме мироустройства, как сказал бы ученый философ, увидел мир не замыленным глазом. Разум, Материя, Бог – вот три кита, на которых зиждется мир, три его бытийных основы. Борьба за власть Разума с Материей и борьба Бога с их волей к власти. Здесь земная реальность сплетена с метафизикой, высший оптимизм космического мессианства и бессмертия всего человечества, нашедшего единую цель, с черным пессимизмом предстоящей гибели человечества, таковую цель не нашедшего. – это в текст

Просто о сложном в жанре мистической философии о нечто под именем Ничто, изнанке мироздания, о первозданной сущности Материи как выходце из Ничто, как Материя происками Вселенского Разума, творца мироздания, оказалась в ипостаси Смерти, о метафизических субъектах Воли к власти, Разуме и Материи, как в плоском мире одной из сторон все кончается смертью, о возможном бессмертии человечества, победе Любви над Волей к власти, высшем мистическом смысле Октябрьской Революции, о прорыве к новому мышлению, истинной свободе человека во «все возможно», об озарении тьмой, единой цели человечества.

Василий Гудин

Рассказ одного покойника. Консенсус. Свинья во фраке

© Гудин В. И., 2017

© Издательство «Моя строка», 2017

* * *

«Счастлив, кто падает вниз головой, –

Видит он мир хоть на миг, но иной»

    В. Ходасевич

Рассказ одного покойника

Часть I

(написана в 1996 г.)

Здравствуйте, уважаемые читатели, и все остальные добрые люди. Одолело меня не к месту желание вам всем рассказать свое сердце и все, что в нем накипело, как в старом чайнике, за недолгую жизнь. Обращаюсь я к вам, как бы это помягче выразить, вроде бы как с того света, но еще не совсем, скорее где-нибудь в промежутке между этим светом и тем. Но вы меня не пугайтесь, вреда я вам никакого причинить не могу, я и при жизни-то больше всех самому себе навредил, а сейчас, как у вас, живых, говорится, руки коротки и вообще лежат без признаков жизни. Вы меня тут же во лжи уличить захотите: мол, как же ты «без признаков жизни» собираешься нам «свое сердце рассказывать»? А я вам скажу, как раз напротив дела обстоят. Мы как будто еще до рождения обмануты исконной ложью бытия. В этом мире не лгут только мертвые, поэтому мой рассказ будет самым правдивым из всех рассказов, которые писались на белом свете, потому что они писались живыми людьми.

Не могу унести с собой в неизвестность то, что было и не было, что вышло наружу и камнем на шее осталось лежать на душе. Хочу хоть как-нибудь на поверхности белого света отметиться, хоть последними кругами, исчезающими над моей головой. С вашей точки зрения я прожил жизнь незавидную, а с моей точки – всякой жизни можно завидовать, когда на нее с той стороны, из зазеркалья, глядишь. Вот я уже с первых строк разошелся с вами во мнениях, так что не обессудьте, коли не всякое мое лыко вам в строчку придется.

Вам жизнь моя – не замкнутый круг, по которому ходят удачные люди. Она больше сродни синусоиде, извивающейся под властью закона и общих условностей быта. Окружность – форма холеная, нежная, законопослушная, осознавшая свободу в необходимости всякий раз возвращаться на круги своя. Окружность – символ умно-положительного устройства мира, в котором судьба человечества ходит по кругу, подобно заключенному на прогулке за тюремными стенами.

Моя синусоида, как удар хлыста, волнами падений и взлетов бежит навстречу бесконечности в открытую даль, изгибаясь под ударами судьбы, как змея, на которую встали ногой. От упрямства и боли взвивается ввысь и снова