Коллохвиум
Борис Евгеньевич Евстигнеев
Если вы думаете, что вам нелегко учиться, то вы просто не знаете, что такое коллоквиум на Прикладной. Если вам не удалось списать на коллоквиуме по матану и получить нормальную оценку, то вы не знаете, что такое профессиональная учебная хитрость. А если вы филолог и думаете, что colloquium – это всего-навсего собеседование, то вы ещё никогда так не ошибались! Прочитайте эту новеллу – и все ваши трудности покажутся вам никчемными, если вы сами не прикладник!
Коллохвиум
Сапёр ошибается дважды…
Коллоквиум. Слово, ещё неизвестное студентам-первокурсникам год назад, новое в прошлом семестре и страшное да величественное теперь. Как только оно прозвучало в конце лекции по матанализу, у всех пробежали мурашки по коже, кроме, разве что, единственного отличника на обе академгруппы да пары-тройки закоренелых лентяев, которые боятся разве что «завалить» на сессии талон «К» и быть призванными в армию. Впрочем, не было никого, кто бы не переменился в лице после слов про грядущий «промежуточный экзамен», за исключением самого преподавателя, Игоря Э-вича: он так же спокойно огласил приближение коллоквиума, как когда-то уполномоченные лица оглашали ссылку в Сибирь.
Полгода назад студенты уже испробовали первый в своей жизни коллоквиум, и впечатлений хватило аж до зимней сессии. Для случайного слушателя, то бишь такого, что не учился на прикладной математике, это слово и понятие не казалось чем-то особенным; филолог мог бы подумать: «Ну, что там, colloquium, loqui – беседа, разговор: поговоришь с преподавателем, потрындишь – да и всё», но ведь нет! Трындеть – дело журналиста или политика, а математический разговор не может содержать никакой «водички», полуправды, «общественного мнения» или недомолвок.
Так в чём же состоит разговор на коллоквиуме? Цель для студента токмо одна – доказать преподавателю случайную теорему, которая указана на билете. И опять тот, кто не попробовал это на себе, скажет: «Ха, одна-единственная теорема? Да раз плюнуть!» – и сильно ошибётся. Так, историк или другой «зубрилка» может выучить формулировку теоремы; тот, кто посещал практические и не полный дурень, может понять, про что она, даже кое-где применить её; ещё больший «зубрила» смог бы запомнить «текст» теоремы, но этого не было бы довольно. Точнее, для студента сие казалось бы достаточным, но само loqui у него бы не задалось: что толку воспроизвести «механически», не разумея весь смысл? А может, тебе кажется, что ты всё уяснил, но найдётся какой-то подводный камень, что делает теорему неприемлемой без его разъяснения. Ну, например, делим А на Б. Иной это «проглотит»: ну, делим, и пусть делим, а у кого-то встанет вопрос: а почему же делить можно? Где гарантии, что Б не ноль? Вот на таких мелочах большинство студентов и «полетело» осенью, благо, были пересдачи.
Враз все эти подробности и соответствующие переживания воспроизвелись в головах прикладников, и после лекции любые разговоры так или иначе стали связаны с коллоквиумом, а чаще всего и только с ним. А когда был утверждён список теорем, какие надо было знать, каждый сел за книжки, конспекты и принялся повторять… Ну, как повторять: некто не ходил на лекции – таким пришлось учить с нуля, но большинство просто открыло тетради, глянуло на собственные рукописи, ойкнуло, да и отложило всё до следующего раза. В целом, для студентов есть только два состояния близости контроля: «ещё не скоро» и «капец, уже завтра».
– Ну, что, народ, как готовиться будем? Кто-то и впрямь собирается всё выучить?
– Данила выучит – это гарантированно!
– Ага! Я вот живу с ним в одной комнате и всегда ощущаю какую-то ауру тяги к знаниям. Но, увы, вне общежития эта его аура чего-то на меня не действует.
– Что там ни говори, но, думаю, никому боле не под силу запомнить всё.
– Да. В прошлый раз мы были неопытны, понадеялись лёгко справиться – и ка-а-ак обломались! Должны чё-то выдумать…
– Короче, надо писать «бомбы».
– О, то классная мысль! Хоть много работы, но десять-пятнадцать баллов того стоят. Значит, сегодня же начать, по одной теореме в день-два безупречно прорабатывать… Хотя, ко