Посвящение Бродскому

* * *

Нет бы, встать да заняться делом —

В офисах, шахтах, церковных хорах…

Я по утрам закидываюсь белым,

Шаркнув навскидку по выжженным порам.

Что, не по нраву моё сообщение?

Закройте-ка рот. Опишу подробно:

Вначале меняется освещение,

Потом – геометрия комнат.

Я вам не Коган, углов не рисую,

Туплю овал, он духовно близок.

Гляжу, поминая Господа всуе,

Как Верх овальный сливается с Низом…

Привычно телу сходиться в точку,

Воля ведёт воплощённый разум,

Раздирая мозги мои в лоскуточки,

Подталкивая мироздание в множественный оргазм.

Насквозь квантованный, разлёт галактик

Опишу я раковины простым извивом,

Извечный циник, прожжённый практик,

Я плохо жил, но умру красиво.

Упрусь боками в края бесконечности,

Зевая с тоской: не хватило красок,

Три тысячи солнц по своей беспечности

Оставил сегодня без траурных масок.

Вон, Боги спят в славословии Израиля,

Один только Брахма кивает, дурень:

Нам медные лбы от души надраили

В тени дымящихся смолокурен…

…Смазанным салом бетонным жёлобом,

Как ни сверну – вертикально вниз,

Едва поспеваю за снедаемым голодом

Чёрным, бархатным Господином Крыс.

Плетитесь же, тени, в хитросплетенье,

А мне – снова в сытость повседневного сна,

Бесполезное я в Эдеме растение,

Безлиственная дылда – корабельная сосна…

Ты всё ещё спишь, ты не занят делом?!

Эй! Помолчите-ка вы, салаги!

Я по утрам закидываюсь белым —

Чистым, белым листом бумаги…

Памяти Высоцкого

* * *

Открою прозу,

Гляну ли стихи я —

Себе не изменяют Небеса!

Владеет миром вечная стихия,

Поджавший хвостик Дух

И Телеса,

А рядом третья,

С ними в пополаме,

Немая, в вечных шрамах от любви,

Исколота кривыми куполами —

Татуировкой Спаса-на-Крови.

Жги по кочкам,

Птица-Тройка,

По рельсам!

Выбирай себе

Крутые пути:

В нас духовности к утру —

Хоть залейся,

А телесности

Вдвоём не снести!

.

Мы плохо жили?

Да! Совсем хреново,

Хранила не имущих

Ни гроша

Наследница Великого Немого,

Загадочная Русская Душа!

А значит,

Третья

Всё ж была не лишней:

То кровью подплывая,

То в слезах,

Она молчала

В грозовом затишье,

Как ездовой,

Утратив тормоза!

То чесали ей стихами

В подбрюшье,

То крапивой жгли,

Вот пьяные черти!

Но запуталась

Душа

От удушья,

Оставалось ей простора —

На четверть.

И, невысокий ростом,

НЕгромкоголОсый,

Прошёл он

Ниоткуда в никуда,

Задав, как трёпку,

Нужные вопросы

В безмолвные,

Ненужные года!

Душа вначале

Притворялась пьяной,

Бесслёзно ныла:

Что за баловство!

Ныряла бритва

Рыбкой по карману,

Отточенная голосом его.

Макияжа он с массажем

Не делал —

Сразу горло полоснул

Самоё,

И Душа освобождённо

Запела,

В тишине

Захрипела:

– Слышишь, Дух Мой,

Ощущаешь ли, Тело?

Вот вам

Слово и Дело

Моё!

И ушёл Певец,

Как чьё-то начало,

Помахав нам на прощанье

Рукой.

И Душа, опять немая,

Мычала,

И главу ему, рыдая,

Венчала.

И гитара беспокойно

Бренчала,

К ней фанерной

Прижимаясь

Щекой. </span> </span>

Памяти Булата Окуджавы

* * *

Во многом служении много печали,

На каждую удаль полно дураков,

И если бы музы подолгу молчали,

Я проще бы жил, а оно нелегко.

У каждой эпохи свои Геростраты,

Их помнить по-прежнему запрещено,

Но Слово Господне разбито, распято,

Напрасно Оно было воплощено.

В военные марши закралась усталость,

Под стол покатился событий клубок,

И верится мне: это всё, что осталось —

Дописывать древнеславянский лубок.

Три мысли о вечном,

Три корочки хлеба,

Как быть, что же делать и кто виноват,

На ржавый закат опустевшего неба

Грядой облаков уплывают слова.

В кольце площадей слышен шелест оваций,

На всех палачей не хватает оков,

Полно эмигрантов, но нет эмиграций,

И надо идти, а оно нелегко.

Сергею Есенину

* * *

Конь двурогий пО небу плавает,

Перепутаны камыши,

Кто-то струны, а кто-то клавиши

Тронул нехотя,