Изображая муху

Игорь Васильевич Кери

Всё, что Вы хотели знать о настольном теннисе и ещё чуть-чуть.

Вступление

Все упомянутые в романе персонажи не имеют реальных прототипов, кроме Мухи и знаменитостей, которым эти персонажи подражают. Все события вымышлены и никак не взаимосвязаны с теми, которые имели место в действительности.

Глава 1. Письмо

Москва две тысячи лохматого года – это мусорное ведро, наполненное людскими отбросами из всех бывших республик Советского Союза. По утрам это особенно бросается в глаза. Смуглые уборщицы с раскосыми глазами начинают новый день, перемещая мусор из домов в контейнеры, откуда его в последствии, загрузят в мусоровоз. Мусоровоз – в данном конкретном случае – это грузовая машина с большим контейнером для мусора, а не автомобиль, наполненный полицейскими. Далее эстафету принимают собачники, которые выгуливают своих упитанных животных, перед тем, как принять душ и проглотив яичницу или дежурный бутерброд, отправиться на работу. Я отношусь к разновидности собачников, потому что каждое утро бужу своего французского бульдога и потом слежу за тем, чтобы эта скотина не удобряла продуктами своего пищеварения детскую площадку. Хотя бы пол метра левее или правее. Особо прошу отметить, что к политическим партиям эти пол метра отношения не имеют.

Сегодня обычное летнее утро. Такое же было вчера и, по всей вероятности, будет завтра. На тропе, проторенной предыдущими собачниками, нарисовывается девочка-подросток. Передвигается она странной и замысловатой походкой. Такое ощущение, что у каждой её ноги свои планы на жизнь. Я бы предположил, что она ученица какого-то старшего класса, а там кто их сейчас разберет.

– Как зовут твою собаку? – с опаской спрашивает она.

– Наполеон.

– Ну хватит прикалываться! Что собаку назвали, как пирожное?

– Вообще-то это был император.

– Ну хватит прикалываться! Что императора называли, как

пирожное?

– Почему обязательно, как пирожное? И торт такой есть, сообщаю я.

– А она не кусается?

– Нет, если только ты первая её не укусишь.

– Я не буду, торопливо заверяет она.

Мне вообще по жизни везёт на таких нимфеток. Не знаю почему. Вроде я и не делаю ничего, чтобы их чем-нибудь привлечь. Я даже, когда читал “Лолиту” Набокова, ничего “такого” не чувствовал. Ну вы, конечно, понимаете, о чём я. Но, вполне может быть, что умение общаться с этими полуфабрикантками женского рода, но уже (на их взгляд) принцессами – это издержки моей профессии. Вот уже 12 лет, как я работаю тренером по настольному теннису и вынужден постоянно препираться с подобными доженщинками, которые выглядят пока ещё, как прегадкие уточки, но уже давно себе на уме. Уж поверьте мне на слово, если конечно у вас нет своих детей. В противном случае, вы и сами всё прекрасно знаете.

Сегодня у меня утренняя тренировка. Все мои восемь кадеток– нимфеток (спортсменки от 13 до 17 лет. Прим. автора) знают точно, что она начинается в 10:00.

Под разными предлогами, половина из них опоздает к началу тренировки. Это почти ежетренировочный ритуал, вырабатывавшийся годами и потому считается ничем-то из ряда вон, а обычным проявлением их будущей женственной сущности.

Первой появляется Мельникова Света, 16-ти летняя “надежда секции.” У Светы прозрачная кожа, через которую просвечиваются капилляры её очаровательных сосудиков и великолепный топ-спин. Вчера, я послал по факсу письмо в Федерацию настольного тенниса о присвоении ей звания Кандидата в мастера спорта. Она ещё не знает о письме, и я пока сохраню эту информацию в тайне. Я суеверен, да и потом мало ли что взбредёт в головы моих руководителей, и они откажут в присвоении звания. Это только себе они присваивают по пять-шесть званий и должностей, одновременно. Если же должности или звания заканчиваются, не моргнув глазом, они выдумывают и утверждают новые на своих закрытых совещаниях, которые называют заседаниями Исполкома. Бессменный секретарь исполкомов – жена исполнительного директора федерации Макарова, была сначала оформлена простым инструктором. Потом плавно трансформировалась в руководителя п