Пролог
– Господин кюре, уж слишком вы засиделись за книгами! – Воскликнула пожилая служанка. – Пора ужинать. К тому же холод в пристройке так и пробирает до костей, не лучше ли устроиться в гостиной? Там натоплено и светло, а вы дрожите от сырости, того и гляди, схватите насморк.
– Благодарю за заботу, Анн – Мари, вы очень добры. – Не повернув головы, пробормотал Отец Гюстав. – Но мне бы хотелось закончить с записями, что так старательно вел мой предшественник.
– Ваша правда, господин кюре! – Энергично закивала головой женщина. – Уж как он сидел над книгами – жалость и поглядеть. За этим благочестивым занятием и прибрал Господь несчастного!
Отец Гюстав ничего не ответил, вновь погрузившись в чтение исписанных мелкими аккуратными буквами листков бумаги. Служанка неодобрительно вздохнула и направилась прочь, как вдруг вскрик священника заставил ее замереть от неожиданности. Святой отец обхватил голову руками и, вскочив, заметался по узенькой пристройке, поминутно осеняя себя крестом.
– Пресвятая Дева! Господин кюре, что с вами?
– О, Господь милосердный! Святые покровители! Этого не может быть! Не допусти сего зла, Отец наш небесный! – Выкрикивал священник, не обращая внимания на испуганную Анн – Мари, что стояла, открыв рот.
Гюстав подносил к глазам листочки старой бумаги и тотчас вновь вскрикивал, крестился и призывал на помощь всех святых. Бедная служанка также осеняла себя крестом, не в силах понять, что произошло – уж не повредился ли умом несчастный кюре?
Внезапно священник подбежал к женщине и, глядя на нее горящими, словно пламя, глазами, осипшим от волнения голосом произнес:
– Прикажите немедля оседлать лошадь, я возьму маленькую повозку, что стоит на заднем дворе.
– Господин Гюстав! День клонится к закату, куда вы собрались под вечер?
– Мне срочно надо передать эти бумаги настоятелю монастыря францисканцев, Анн – Мари! Надеюсь, он сможет предотвратить страшную беду!
– Святой отец, а не может ли дело подождать до утра? Ночи еще прохладные, да и день вот – вот сменится ночью. Мало ли какая беда может приключиться с одиноким путником в темноте.
– Беда?! – Воскликнул священник, бросив на испуганную женщину взгляд безумного. – Если я не успею предупредить настоятеля, то на наши головы обрушится такое горе, что…
– О чем вы говорите, господин кюре? – Побледнев и вновь осенив себя крестом, спросила женщина.
– Нет! Не спрашивайте, я все равно не скажу! – Упрямо сжав губы, пробормотал кюре. —
Но поверьте на слово, нас постигнет такая беда, что не попытаться избежать ее станет преступлением!
Анн – Мари опрометью бросилась исполнять приказание и долго еще глядела вслед удаляющейся повозке, молясь о благополучном пути Святого отца. О чем же так не хотел поведать господин Гюстав? Что так напугало несчастного? Пожалуй, она и сама не сомкнет глаз в эту ночь, дожидаясь его возвращения.
Священник нахлестывал лошадь, дробный стук копыт гулко разносился по давно опустевшей дороге. Беднягу кюре била дрожь, пот струился по его круглому лицу, пересохшие губы шептали молитву. Он непременно должен передать записи в монастырь, и чем скорее, тем лучше. В голове, словно колокол, гудела фраза: «…на раздвоенной луне… на раздвоенной луне…».
Экое горе, что он не прочел этих бумаг сразу, а разбирал приходские книги больше полугода! Нет ли козней дьявола в том, что, заступив на место, он совсем обошел вниманием записи? Сколько раз он заходил в пристройку, а важная рукопись попалась на глаза только сейчас, когда время уже на исходе! Быстрее, быстрее, до Ньора[1 - Ньор (фр. Niort) – город во Франции] всего часа три пути, может, он успеет до ночи.
Внезапно вокруг потемнело, и резкий раскат грома прокатился по округе; сверкнувшая молния испугала лошадь, и прежде послушное животное ринулось с дороги прямо к лесу. Ни крики, ни натянутые поводья не могли остановить несчастную кобылу, она, словно безумная, заметалась среди деревьев. Повозка подпрыгивала на каждой кочке, того и гляди, колеса слетят со своих осей. Бедный кюре что есть силы вцепился в края экипажа в надежде, что лошадь устанет от бешеной гонки и успокоится. Но новый раска