Адам и Ева

Людмила Попова

В повести «Адам и Ева» говорится о том, как прекрасен мир, в котором нам посчастливилось жить, и как он хрупок. Из-за нашего эгоизма, легкомыслия и тщеславия мы можем потерять его в одно мгновение и навсегда…

Адам и Ева

Людмила Попова

© Людмила Попова, 2016

© Сергей Карпов, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-2021-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

В 1891 году в провинциальном североамериканском городке местная газета «Моррисонвиль таймс» разместила сенсационную заметку: «Утром во вторник миссис Калп сделала удивительную находку. Когда она разбила кусок угля для растопки, то обнаружила в нем золотую цепочку длиной 25 см древней и причудливой работы…» Всё дело в том, что уголь, в котором нашлась цепочка, образовался на планете около 300 миллионов лет назад. А это, если верить всем научным теориям, время, когда людей и в помине ещё не было…

В 1844 году в каменоломне Нингуди (Шотландия) нашли металлический гвоздь, застрявший в куске песчаника. Возраст песчаника составлял около 400 миллионов лет. Кончик гвоздя торчал из камня и был изъеден ржавчиной, а шляпка находилась в камне на глубине 2,5 сантиметра. Длина гвоздя составляла 23 сантиметра.

Они брели по мёртвой земле. Мёртвой, потому что на ней ничего не росло. Коричневая пыль покрывала её толстым слоем. И всё вокруг было в этой коричневой пыли: небо, воздух… Ни домов, ни деревьев, ни одной живой души… Только коричневая надоедливая пыль, скользящая по ногам…

Они шли и шли, не зная, зачем и куда идут. И везде была только коричневая мелкая и мягкая, как порох, мёртвая земля. Женщина с длинными волосами и мужчина с короткой стрижкой. Оба в одежде бурого цвета. У неё обувь осталась только на левой ноге (она и не замечала потери, до того мягко ступать), у него обе ноги обуты.

Итак, они брели, сами не зная куда, не общаясь, не переговариваясь, как чужие. Однако старались не потерять друг друга. Если кто-то вдруг отставал, то торопился догнать спутника.

Иногда они падали от усталости и тут же засыпали. А когда просыпались, продолжали путь.

Сколько они прошли километров, в какую сторону двигались: на север, юг, восток или запад, продвигались ли вперёд, топтались ли по кругу или эллипсу? Как знать, когда вокруг ни одной приметы, только бурая пыль…

Но что-то заставляло их двигаться, что-то толкало на передвижение, словно они были запрограммированы. Запрограммированы на что? На вечное движение? На выживание?

Откуда они шли и куда? Сколько прошло дней, а может недель или месяцев? Откуда они могли знать, когда вокруг – ничего и никого кроме изобилия мелкой, как мука, пыли.

Какие у них имена и были ли они вообще? Это тоже неизвестно, поскольку они всё время молчали, а значит и не окликали друг друга.

Однажды она упала на четвереньки и поникла головой. Волосы, покрытые пылью, повисли надо лбом как грязная пакля. Он старался приподнять её, продев руки под мышки. Она не поддавалась. Он сел рядом, и она опустилась на пятую точку, откинула назад волосы и поглядела на него. Но ничего не выражало её лицо, словно не было у неё никаких мыслей. Его лицо было таким же: запорошенное пылью, лишенное всякой мимики, словно маска. Сколько они сидели, трудно определить. Наконец он встал и, сделав несколько шагов, оглянулся на неё. Она смотрела в его сторону, но не шевелилась. Он сделал ещё несколько шагов и снова оглянулся. Она продолжала неподвижно смотреть ему вслед. Он пошёл, больше не оглядываясь, и вскоре исчез за пыльной пеленой. Она долго ещё смотрела туда, где он исчез, наверное, ожидая его возвращения, но он не появлялся. Она сделала над собой усилие, поднялась на ноги и пошла, чтобы нагнать его. Но совсем сбилась с пути. Теперь она недоуменно озиралась по сторонам, стараясь понять, в какую сторону он ушёл. Наклонила голову, словно хотела найти его следы, – кажется, нашла, вот они! Но взглянула налево и направо: там были похожие рисунки. Вся пыльная поверхность была испещрена какими-то непонятными следами. Она растерялась и топталась на месте,