Пролог

Константинополь погрузился под густое одеяние ночного мрака. В городе стремительно начали гаснуть огни. Громкий и затяжной скрип сводил с ума полугодовалую Розанну. Малютка во всю ревела и дёргалась, лёжа в своей кроватке, сплетённой из деревянных прутьев. Пока её мать, обессиленная и страдающая бессонницей уже неделю, погрузилась в сон сидя на кресле-качалке, кто-то медленно открывал дверь хижины. Этот жуткий скрип был неторопливым и никак не прекращался. Из-за двери постепенно начал вырисовываться силуэт. Лик незнакомца скрывался под покровом падающей тени от капюшона, а его тощая и длинная рука потянулась в сторону детской кроватки. Он переступил через порог и подходил к плачущей девочке медленными короткими шагами.

По мере того, как незнакомец в мрачном одеянии приближался к кроватке, плач Розанны становился всё громче. С каждым шагом на пути к ней её крики в сопровождении слёзных потоков обретали больше отчаяния. Её крохотные ручки и ножки дёргались изо всех сил, словно девочка что-то отгоняла от себя.

Когда детский рёв достиг своего пика, Ава разомкнула веки. Перед её глазами возникла тёмная фигура. Рука незнакомца уже держалась за край детской кроватки, подтягивая малышку поближе к себе. Ава вскочила с кресла. В хижине раздался возглас хозяйки:

– НЕ СМЕЙ!

Тёмная фигура резко дёрнулась и замерла, выпустив из руки кроватку. Ава подбежала к малышке, взяла её на руки и крепко прижала. Её левая рука инстинктивно шарила по столу в поисках чего-то, пока не нащупала рукоять ножа. Острие клинка смотрело в направлении незнакомца, скрывающего свой облик.

Нервно подёргивая ножом, Ава крикнула:

– Убирайся из моего дома! Кем бы ты не был! Клянусь, я не пощажу своего живота!

Худые руки, обтянутые тонкой кожей, осторожно вытягивались из-под просторных рукавов чёрной мантии и неторопливо тянулись к Розанне, примкнувшей к материнскому плечу.

– ВОН! – раздался очередной вопль Авы.

После этого крика комнату заполнили звуки осыпающейся древесины. На пороге стоял Клемент. Услышав крик жены, его руки опустились и дрова рухнули на пол. Он вздрогнул при виде незнакомой фигуры, которая тянулась к жене с ребёнком. Его руки обхватили инструмент, лежавший у стены, и ноги тут же понесли его вперёд. Спустя считанные мгновения из груди человека в тёмном показались влажные зубья. Клемент продолжал давить вилами в спину незваного гостя.

Через секунду тело повалилось на пол. Из-под мантии выпали небольшой пузырёк с оранжевой жижей и нож с деревянной ручкой.

Первым же делом Клемент подобрал с подоконника масляную лампу и поднёс к телу, скрытому под чёрной дряхлой тканью. Отдёрнув капюшон, Клемент узнал старуху, жившую на другом конце города.

Это была небольшая с виду, и тесная внутри, лачуга на самом краю Константинополя. Хижина стояла посреди всех обычных жилищ, которыми владели простые крестьяне. Тем не менее, этот домишка выделялся на фоне остальных: покосившаяся крыша, обильные трещины на стенах, разбитый порог, горы неубранного мусора под стенами.

Они сошли с повозки. Клемент нёс Розанну на руках, в то время, как Ава шла рядом. На пороге их встретила невысокая женщина преклонного возраста. Хозяйка передвигалась неторопливыми, но уверенными шагами, и никогда не пользовалась тростью. Её волосы были туго обтянуты платком, завязанным на затылке. Она казалась чрезмерно тощей, немощной и слабой. Но при этом, ей никогда и ни в чём не требовалась помощь посторонних. О ней Клементу поведали соседи. По их словам, та женщина избавляла людей от невыносимых мук и тяжёлых болезней. Розанну уже долгие два месяца терзает непонятная боль, от которой она плачет по двадцать раз за день, и чем дальше, тем дольше тянется её болезненный плачь и тем громче он становится. Всё чаще её бросает в жар. А недавно её живот покрылся красными следами, похожими на внутренние синяки. От малейшего касания к животу она во всю кричала и плакала. Её с трудом держали на руках и особенно тяжело давалось пеленать, чтобы лишний раз не притрагиваться к животу. Дикие муки почти не давали малышке сомкнуть глаза. После того, как сразу несколько лекарей признали своё бе