– Дин-дон! – в тишине раннего утра таймер духовки всегда звучит как удар хрустальной туфелькой по яйцам.
Из двери на кухню по пояс высовывается основательная повариха, сует в печь пятый противень и жмет на кнопку «продолжить готовку». За стеклянной дверцей уже восемь минут трепыхаются, вспучивают фигурные края и лениво разевают прорези булочки и слойки.
Кондитерская «Жюли» почти готова раскрыть свою дружелюбную, пропахшую ванилью пасть навстречу всем любителям сладкого и мучного: молодым и старым, худым и толстым (по большей части все-таки толстым), счастливым и несчастным.
О, несчастные ? это наши любимые посетители. Пробежавшись растерянным взглядом по витринам, они почти всегда робко указывают пальчиком на самый яркий кусочек торта. Ты произносишь его название, тающее во рту, как сахар, и они кивают. А потом произносят его сами, добавляют еще одно и не могут остановиться до тех пор, пока пирожным хватает места в коробке. А у нас большие коробки, можете мне поверить.
Знаете, почему так много пирожных и тортов называются по-французски? Потому что этот язык делает съедобным и легким всё: предательство супруга, три чемодана с вещами на два дня, плавающий в луково-масляной жиже кусок хлеба… Кажется, сложи горстку кошачьих экскрементов в корзинку и назови это «Мерд» де ша»
, и стареющие эстетки станут драться за право поставить такую корзинку на самое видное место в гостиной. Я знаю парочку таких, кто стал бы.
Когда наша несчастная посетительница (чаще за утешением в кондитерскую приходят все-таки женщины – мужчины почти всегда предпочтут коньяк с конфетами конфетам с коньяком) идет к двери, я через затылок могу увидеть, что в ее глазах смешивается тихая радость и растущая волна беспокойства. Где-то там, позади грушево-карамельного парфе и пирожного «Иль-де-Франс», уже маячит зловещий призрак целлюлита («призрак бродит по Европе…»). Она понимает, что через неделю будет еще несчастнее, и вскоре у нас не найдется достаточно большой коробки, чтобы сложить в нее все желанные пирожные, а в ее шкафу ? достаточно большого платья, чтобы вместить всю нежеланную ее. Но ведь хочется, очень хочется прямо сейчас, сию минуту забить зияющую пустоту внутри чем-нибудь достаточно вязким! И она говорит себе: сегодня последний раз, а завтра – новая я. Но нет. Завтра – это только завтра.
До открытия пять минут, и, думая о несчастных посетительницах, я ни на секунду не перестаю раскладывать по витринам нежные булочки и хрустящие слойки. В первый день работы у меня аж глаза начали косить от такой красоты: здесь на тебя властно смотрит Сауроново Око свежей клубники, там хрустящий орех пекан так и кричит: «Съешь меня прямо здесь, на кухонном столе», а чуть в стороне стоит величественный, как стареющая куртизанка, торт «Дезир»: «Я не буду звать тебя, ты сам придешь». Шесть десятков названий, шесть десятков вкусов, шесть десятков моих зарплат надо для того, чтобы навсегда насытиться этим великолепием.
Но так кажется в первый день. Через полгода ты понимаешь, что самое вкусное пирожное на земле ? черный хлеб, а если его еще посолить…
Думаю, после такого лирического отступления самое время познакомиться. Меня зовут Алекс. Вообще-то я Леша, вот уже двадцать пять лет как Лёша, но мы, работники кондитерских, все французы, так ведь? Сегодня моя триста тридцать шестая смена. Возможно, последняя, если учесть, что я только что пропиарил черный хлеб (три десятка отечественных денежных единиц за булку) вместо нашей выпечки (самая простая финтифлюшка ? вдвое дороже).
На верхней полке моего книжного шкафа стоит «Служанкина Библия» (вообще-то это «Гид по корпоративному этикету кондитерской „Жюли“», но мой брат настаивает на неофициальном названии). Это свод правил, которые нельзя нарушать, если хочешь улыбаться из-за кассы не только счастливо, но и долго.
«Старайтесь продемонстрировать покупателю все достоинства товара».
«Внешний вид сотрудника должен располагать к себе. Одежда и маникюр неброских тонов, умеренное количество косметики, украшения некрупных размеров. Помните: лучшее украшение работника кондитерской „Жюли“ ? улыбка».
«Не используйте отри