В снегах Аляски. Мятежные души

Луи-Фредерик Рукетт

Классика приключенческого романа

Луи-Фредерик Рукетт (1884–1926) – французский писатель. Был неутомимым путешественником и описывал в своих книгах места, где ему действительно довелось побывать, и реальные судьбы людей, с которыми приходилось сталкиваться. Его лучший роман «Великое белое безмолвие» (в русском переводе «В снегах Аляски»), написанный после нескольких поездок на Северо-Запад Канады, изображает борьбу за выживание в белой дикой местности против разрушающего душу одиночества, беспощадного холода, и прежде всего жестокости человека.

В данный том вошли два произведения Рукетта. Герой уже упомянутого романа «В снегах Аляски», молодой француз Фредди отправляется на острова архипелага Королевы Шарлотты, где, по слухам, нашли золото. В дороге он знакомится с красавицей, которая направляется к мужу, полицейскому на Юконе. Однако несколько недель спустя ее мужа убивают. Подозрение падает на жену, и она обращается за помощью к Фредди… Роман «Мятежные души» является в какой-то степени продолжением первого. И здесь тот же герой в погоне за золотой химерой предпринимает новое путешествие, но на этот раз – в южные широты.

Луи-Фредерик Рукетт

В снегах Аляски. Мятежные души

© ООО ТД «Издательство Мир книги», оформление, 2011

© ООО «РИЦ Литература», 2011

В снегах Аляски

Темпесту, моему верному псу, который в моих скитаниях по Аляске своим чутким вниманием заставлял меня забывать о моих человеческих горестях.

    Фредди

Глава I

Вместо вступления – описание одного визита

Вошел человек. Он удобно уселся в кресло, положил свою фетровую шляпу возле себя на ковер и сказал:

– Месье!.

Он произнес это слово «мейсье» – на английский лад, а потом добавил:

– Я – француз.

Я приветствовал его несколькими обычными фразами, но он остановил меня резким движением руки.

– Мне нужно вас благодарить, ибо вы человек очень занятой, а я вас беспокою. Знаю, знаю. Вот почему я постараюсь отнять у вас как можно меньше времени.

Литература, будь она французская, английская или другой страны, продается так же, как и горчица, вакса или сельди капитана Кука. Расклеивают афиши, бьют в барабан и кричат, складывая руки в виде рупора: «Эй, вы, прохожие, читайте роман господина такого-то! Это знаменитый человек. Его последний труд выдержал сто изданий по тысяче экземпляров». В зависимости от читающей публики, говорят еще так: «Роман такого-то – лучший из романов; старые девы, сельские священники и члены Христианской ассоциации молодых людей могут свободно его читать», или: «Роман этот старые девы, сельские священники и члены Христианской ассоциации молодых людей читать не должны».

Книги раскупаются в обоих случаях; одни приобретают их, чтобы получить здоровую, нравственную, годную для молоденьких девушек, литературу, другие – в надежде найти в них двусмысленные положения и фривольные описания.

Извините меня, но предки, – я имею в виду тех из них, кто в этом успел, – сняли в аренду все плакаты для реклам, все видные места, оставив для начинающих писателей только нижнюю часть стен, забрызгиваемую автомобилями и загрязняемую собаками, которые продолжают бродить по городу, несмотря на запреты полиции.

Я попытался вставить:

– Я не вижу, почему…

Энергичный человек перебил меня:

– Нет, вы видите, потому я и пришел именно к вам, что вы видите и можете уделить на плакате местечко и для товарищей, болтающих языком. Вы мне нравитесь. Десять минут назад я вас не знал, но представление, которое я создал себе о вас, не обмануло меня. Простите, я разучился говорить по-французски… Я хочу сказать, что вы представляете тот тип, который создало мое воображение на основании одного лишь вашего имени. Не случалось ли вам связывать… как бы это сказать… имена с физиономиями?

И, не дождавшись моего ответа, он продолжал:

– Ваши книги мне нравятся. Вы не разыгрываете из себя артиста, вы буржуа, нисколько не стыдитесь своего буржуазного происхождения и изображаете его таким, какое оно есть на самом деле. Вы могли бы, как и в