Раскас
Дочь соседки бабушки сказала на днях: «Слово материально». Я не понял, говорю, что, мол, его и потрогать можно, что ли? – а она только рассмеялась и ушла по своим делам. (Это когда я в садик не хотел и канючил на лестнице, пока мама дверь запирала, что пусть я лучше умру!)
И вот прошла неделя. Вечером мы поужинали, меня уложили спать, выключили свет и ушли на кухню обсуждать международную политику. Я сразу же перевернулся на живот: на животе сны интереснее. И вот, немного поворочавшись, уснул.
Смотрю, что это? Бензозаправочная станция! (Хотя машины у меня нет и быть не может, я ещё маленький, только игрушечные, но это не в счёт.) Стою, значит, рядом с колонкой, беседую с каким-то дяденькой в комбинезоне – который сетует (не комбинезон, дяденька), что с девяносто вторым вечные перебои, к тому же семьдесят шестой каждый третий норовит по поддельному талону залить. А я краем глаза замечаю: сбоку вроде что-то шевелится. Поворачиваюсь, вижу, на въезде, на островке безопасности, стоит самый настоящий улей… и оттуда – прямо на нас, расползаясь в воздухе, словно клуб чёрного дыма, надвигается рой. Пчёлы!
Надо сказать, пчёл я с раннего детства боюсь, ещё лет с трёх: мы с дедушкой гуляли по парку аттракционов, и вдруг меня ужалила… эта самая… Как будто шарик огня под кожу запихали, а он там расти стал, увеличиваться… Я заплакал, страшно ведь, но дедушка сказал: «Будь мужиком!» – потом не спеша достал перочинный ножик, очинил спичку и её заострённым концом начал доставать жало – что было ещё страшнее…
В общем, ясно, с пчёлами лучше лишний раз не связываться… А тут такое: целая стая. Скорей бежать – но разве ж от них убежишь! Нагнали в два счёта, и я почувствовал, как они об меня стукаются: неожиданно твёрдые, тяжёленькие… А потом облепили всего, окутали одеялом, я споткнулся, упал… и лежу. Глаза от страха зажмурил, не знаю, что делать в подобном случае. Жду, когда спасение подоспеет – однако дядька небось не дурак дожидаться, чтоб и ему перепало, убежал, должно быть…
Чувствую, что-то не то: ждал боли, а её нет! Зато стало жарко, мокро, липко… И – по рукам, ногам, спине, голове… везде, особенно по ушам (они у меня торчат, как их шапкой ни прижимай и казеиновым клеем ни приклеивай, в садике многие смеются, особенно Маша) … в общем, будто мурашки, но большие, огромные – быстро-быстро шур-шур-шур… Ну, тут уж я совсем затаил дыхание, пошевелиться боюсь даже…
А когда отта?л обратно, оказалось, пошевелиться и не получается. Будто бы то одеяло подоткнули сильно со всех сторон, прямо дышать душно, даже глаза не открыть.
Язык высунул – что-то мешается. На вкус сладкое…
Жду. Всё тихо. Никто не спешит на помощь – будто я один на свете и никому во всём Советском Союзе нет дела до того, что тут хороший (если не считать всякой ерунды) мальчик пропадает ни за что ни про что!
Пытаюсь орать, а выходит лишь мычание: рот-то почти замурован. Только и удалось, что пролизать дырку возле ноздрей. Сразу бензинчиком запахло. И немного полынью.
…Вот здорово! Ни вставать теперь не надо, ни одеваться, ни зубы чистить. Ни кашей противной давиться. Ни ковылять по серой улице под сереющим небом в надоевший хуже смерти сад, в приготовительную группу… Ничего можно не делать!
И, главное, аргумент есть железный: я помогаю пчёлам давать стране мёд. Мёд! – о лечебных свойствах которого знает каждый! пользу которого трудно переоценить и… и оставьте человека в покое, пожалуйста. Считайте, что меня больше нет.
Одно беспокоит: как быть, если захочется по-большому, а? – или хотя б по-маленькому…
Впрочем, мы решим эту проблему, уверен. Вместе: я – и моя страна. Все, сколько есть на Земле, люди доброй воли.
Потому что большому кораблю —
большое плаванье!
5 декабря 2017 г.
Трир ас каса
Пластилиновый Гоша (прозвали так оттого, что, как бы ни швыряли на татами, пареньку было пофиг) шёл уже долго: то карабкаясь каменистой тропой там, где начинались вечные снега; то спрыгивая с высоты нескольких десятков бигфутов в вязкую грязь, немного напоминающую мёд, в котором развели пару ложек дёгтя; то – выбравшись на плато и едва обсушившись – вразвалочку, с о