Часть первая[1 - Перевод Елены Исуповой. Сноски в первой части расположены внизу страниц.]. Возвращение России и кризис Запада

«Прощай, Россия» двадцать лет спустя

Кто-то, наверно, спросит себя, почему я снова публикую эту книгу, когда после её первого издания в России и в Италии прошло около двадцати лет. Я сам долго колебался. Но теперь, когда международная ситуация так обострилась и после того, как я перечитал недавно несколько отрывков, написанных тогда, и обдумал их в свете всего происшедшего потом, я убедился, что будет полезно снова предложить их вниманию итальянских (и русских) читателей.

Но хочу сразу предупредить более молодых читателей – из поколения, следующего за этими событиями, – что в книге, которую они держат в руках, нет никаких изменений по сравнению с тогдашней. Я хотел, чтобы вся история была изложена так, как я её тогда увидел и рассказал. Таким образом тот, кто захочет и будет в состоянии, сможет найти также и ошибки в интерпретации событий, которые я совершил (мне кажется, я могу сказать, что их очень немного), и в предсказаниях, которые мне тогда казалось необходимым сделать, покидая твёрдую почву хроники и рискуя вступить на опасную, конечно, почву прогнозов. Единственное изменение, которое я себе позволил, – подчеркнуть некоторые пассажи, выделив их в тексте[2 - Вы найдёте эти абзацы, выделенные жирным шрифтом, во второй части книги. – прим. авт.]. Как правило, это те места в книге, в которых выражены мысли, тогда явно шедшие против течения мейнстрима, – и западного, но также и русского мейнстрима той эпохи. Так, я думаю, молодому читателю легче будет найти те темы этого памфлета, которые вызывали наибольшую полемику. Термин «памфлет» мне кажется точным. Речь шла (и идёт) именно о памфлете. Но не только. Позиция автора этой книги – это позиция возмущённого, удивлённого наблюдателя – иностранца, но при этом принимавшего горячее участие в событиях, при которых он присутствовал. Это стремление распутать клубок предстоящей трагедии, которой можно было бы избежать, имея хоть немного благоразумия, и последствия которой не могли не быть всемирными. Я наблюдал за явными иллюзиями и ложью тех, кто её подготавливал, за подлостью и глупостью, из которых они были сотканы. Наблюдал, не строя, со своей стороны, иллюзий, и за тем, как «из-за границы» поддерживались, подсказывались, навязывались варианты, которые были выгодны «загранице», чтобы «заграница», а не русские, могла пожинать плоды грабежа, которые она предвкушала заранее.

Поэтому эта работа – слишком «страстная», чтобы её можно было определить как «историческое сочинение»: она слишком далека от мудрой холодности беспристрастного наблюдателя. Однако – я в этом убеждён, – результатом моей тогдашней работы над хроникой тех десяти лет стало то, что в этой хронике проявился – и остался запечатлённым— отрезок истории. Если бы не было книги «Прощай, Россия», теперь было бы трудно, если не невозможно, восстановить в деталях то, что тогда происходило. Факт, что эта книга, написанная иностранцем, была единственной за целое десятилетие систематической хроникой этих событий. Никто из русских не попробовал взять на себя такую же задачу – в то время, одновременно с самими событиями. Потребовалось несколько лет, чтобы начали появляться реконструкции, воспоминания, часто продиктованные жаждой реванша, мести победившим противникам или жаждой какого-то спасительного самооправдания, подписанные некоторыми из главных действующих лиц, появлявшихся на той сцене. Но полного видения общей картины той контрреволюции, зрелого, объективного и бесстрастного, ещё не было. И это легко объяснить. Раздирание страны, в котором активно участвовали, иногда с совершенным и безответственным легкомыслием, многие русские интеллектуалы, писатели, артисты, совершалось in corpore vili, то есть на плечах народа – бессознательного, которым манипулировали именно потому, что он был бессознателен. Рассказывать правду было не легко, и особенно – тем, кто во всём этом участвовал. Ещё и сегодня не окончен спор об ответственности русской интеллигенции за трагедию, которую пришлось пережить русск