Часть I

Обремененный

– Умоляю, раскрой мне величайшую тайну бытия.

– Хорошо. А ты не пожалеешь потом?

    Из разговора автора с

    зеркальным отражением.

На нашей грешной земле существуют три формы бытия, равноценных, но разных: материальный мир, где мы живем, мир сновидений, где мы гостим и таинственный потусторонний мир, откуда на нас смотрят.

    Из сказаний древних инков

    (адаптированный перевод).

Глава 1

Яйцо

Поздний вечер буйного южного мегаполиса.

По асфальтовым артериям пульсируют стремительные потоки бесчисленных авто, регулярно прерываемые тромбиками дисциплинированных групп суетливых, каких-то безликих человеческих особей. Город бодрствует, живет, зовет, манит океаном теплого, переливчатого электричества.

Нудный, утомляющий, сухой ветер вдруг сходит с ума, мгновенно превращаясь в озверелый горячий шквал, поднимающий завесу бумажно-пластикового мусора и тучи мелкой, въедливой рыже-серой пыли, проникающей в глаза, ноздри, за воротник, противно скрипящей на зубах.

Десять секунд, и все стихает.

Тишина.

Бархатный сезон, мать твою.

Час-пик. Трассы запружены автотехникой, как северные реки лососем в период нереста.

На автобусной остановке людно. Народ разный: веселая ватага студентов, возвращающихся в общежитие после трудного дня дробления гранита науки, парочка девиц-малолеток, ушедших с головой в свои новенькие электронные гаджеты, слегка подвыпивший изнуренный работяга средних лет, долговязый патлатый тинейджер-очкарик, мучающий скейт, несколько усталых молодых мамаш с дошколятами, возвращающиеся из детских садов. Прямо у края тротуара скопилась небольшая группа пенсионерок со злыми, нетерпеливыми лицами.

Неподалеку, метрах в десяти от остановки (типа: «я не с вами»), прохаживается по обочине ярко раскрашенная пышнотелая шатенка лет двадцати пяти, облаченная в безвкусно-вульгарное леопардовое мини-платье. В неестественно раздутых губах тонко дымит черная дамская сигарета. К уху прижат дорогущий смартфон. Девушка, что-то эмоционально лопоча в трубку, вдруг надевает на физиономию дежурную улыбку и призывно поднимает руку.

Рядом притормаживает роскошный двухместный итальянский спорт-кар. Не прекращая трепаться по телефону, кокетка открывает крылоподобную дверь и ныряет внутрь авто.

– Ну че ты так долго? Я заждалась уже, – грудастая дива вальяжно откинулась на подголовник и глубоко затянулась.

– Не пыли, успеем, – несмотря на некоторое сходство по возрасту, ее соседка выгодно отличается от своей пассажирки не только роскошной внешностью, но и сумасшедшим шармом (такую – хоть на обложку глянцевого журнала). – Милка, ты совсем сдурела?! Сколько тебе было говорено: в машине – не дымить!

– Не Милка, а Эмма, просила же, – надув и без того перекачанные губки, новокрещеная Эмма опускает боковое стекло и швыряет тлеющий окурок на проезжую часть.

– Пепельница же есть. Где твои манеры?

– Не брюзжи, Лизетт. Что за настроение? Встряхнись, подруга. Посмотри вперед, оглянись, что ты видишь?

– Что?

– Эта ночь наша. Давай зажжем где-нибудь!

– Ребенок. Ты что, уже приняла что-то? – Елизавета поправила локон над агатовой бровью.

– Не читай моралей, не мамочка.

– Пристегнись.

– Вот еще, заботливая ты моя, а ночью ты мне что, контрацептив порекомендуешь?

– Ты неисправима, Эммануэль, – Лиза попыталась расслабиться. Весь вечер ее преследовало какое-то гнетущее чувство фатальной обреченности. – Ну, слава богу, трасса очистилась.

Автомобильная пробка, казавшаяся вечной, и вправду скоропостижно скончалась.

– Супер! Давай прибавим.

– Я уже.

– Да что «уже», плетешься, как черепаха.

– Ми…, Эммочка, лапочка, мы не в степи. Знак ограничения скорости видишь?

– Какой, к чертям, знак? Плевать! Забыла, кто мой папаша? Все будет тип-топ. Смотри, на дороге ни одного мента. А ну давай втопим! Перестраивайся в крайнюю полосу. Газуй! – рыжеволосая фурия, будто обезумев, рванула баранку от себя.

– Ты что тво…

Это было яркое зрелище. На глазах у многочисленных горожан перламутрово-желтый спортивный «Феррари» последней модели, на огромной скорости, потеряв управление, янтарной молнией пронесся по трассе, затем, едва