Назад к книге «Одиннадцать видов одиночества» [Ричард Йейтс]

Одиннадцать видов одиночества

Ричард Йейтс

Азбука-бестселлер

Впервые на русском – вторая классическая книга автора прославленной «Дороги перемен» – романа, который вошел в шорт-лист Национальной книжной премии США и послужил основой фильма Сэма Мендеса с Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет в главных ролях (впервые вместе после «Титаника»!). Кейт Аткинсон называла Йейтса «реалистом высшей пробы, наследником Хемингуэя», а New York Times писала: «Стоит упомянуть само это название, „Одиннадцать видов одиночества“, – и целое поколение читателей понимающе улыбнется. Йейтс создал ни больше ни меньше – нью-йоркский эквивалент „Дублинцев“ Джойса». Заглавие сборника успело стать нарицательным (и даже наши отечественные меломаны помнят альбом Таниты Тикарам «Eleven Kinds of Loneliness»). Итак, вашему вниманию предлагаются одиннадцать историй о встречах и расставаниях, о любви и ненависти, о хрупкости человеческих отношений и цене обмана – от «одного из величайших американских писателей двадцатого века» (Sunday Telegraph).

Ричард Йейтс

Одиннадцать видов одиночества

Richard Yates

ELEVEN KINDS OF LONELINESS

Серия «Азбука-бестселлер»

Copyright © 1957, 1961, 1962, The Estate of Richard Yates

All rights reserved

© В. Дорогокупля, перевод, 2017

© О. Серебряная, перевод, 2017

© П. Серебряный, перевод, 2017

© К. Тверьянович, перевод, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА

* * *

Самый тонко чувствующий автор двадцатого столетия.

    The Times

Стоит упомянуть само это название, «Одиннадцать видов одиночества», – и целое поколение читателей понимающе улыбнется. Йейтс создал ни больше ни меньше – нью-йоркский эквивалент «Дублинцев» Джойса.

    New York Times

Йейтс – реалист высшей пробы, наследник Хемингуэя с его энергичной скупостью и предшественник Рэймонда Карвера с его глубоким минимализмом. Но есть кое-что еще: некая особая, почти фицджеральдовская прозрачность…

    Кейт Аткинсон

По чутью и слуху Йейтс не знает себе равных. Эти рассказы, в которых неудержимо бьется живой пульс, будто не сочинены, а прожиты…

    Esquire

Один из важнейших авторов второй половины века… Для меня и многих писателей моего поколения проза Йейтса была как глоток свежего воздуха.

    Роберт Стоун

Ричард Йейтс – писатель внушительного таланта. В его изысканной и чуткой прозе искусно соблюден баланс иронии и страстности. Свежесть языка, резкое проникновение в суть явлений, точная передача чувств и саркастический взгляд на события доставляют наслаждение.

    Saturday Review

Удивительный писатель с безжалостно острым взглядом. Подобно Апдайку, но мягче, тоньше, без нарочитой пикантности, Йейтс возделывает ниву честного, трогательного американского реализма.

    Time Out

Тонкий, обманчиво прозрачный стилист, Йейтс убийственно точен в диалогах: его герои встают со страниц как живые.

    The Boston Globe

Ричард Йейтс, Ф. Скотт Фицджеральд и Эрнест Хемингуэй – три несомненно лучших американских автора XX века. Йейтс достоин высочайшего комплимента: он пишет, как сценарист, – хочет, чтобы вы увидели все, что он описывает.

    Дэвид Хэйр

Йейтс – это в каком-то смысле американский аналог Фердинанда Селина, разве что не такой брюзга. <…> Стандартные драматические коллизии не привлекают Йейтса, главная трагедия для него таится не в том, что с человеком происходит, но в том, что с ним никак не может случиться.

    OpenSpace.ru (http://openspace.ru/)

Этот бородатый человек с нездоровым лицом всю жизнь писал одну книгу – о том, что людям сложно ужиться друг с другом, а еще сложней – с самими собой. Ему, наверное, и в голову не приходило, что когда-нибудь его будут издавать в России. На родине Чехова, на которого книги Йейтса, откровенно говоря, очень похожи.

    FashionTime.ru (http://fashiontime.ru/)

Романы Йейтса называют хроникой «века беспокойства», беспощадным приговором тому времени, когда, как считал Йейтс, Америка упустила шанс на подлинную свободу, прельстившись мнимым потребительским счастьем. Десятилетия спустя его книги совершенно не устарели, наоборот: поте