Назад к книге «Слепые» [Олег Лукошин]

И одноглазый – король

На самом деле Саша Макаров слепым не был. И в председатели нашего районного общества незрячих он попал совершенно случайно. Это если трактовать события банально. Хотя кому, как не мне, известно, что никаких случайностей в этой жизни не бывает. Но, положа руку на сердце… По духу, по энергетике, по образу жизни, в конце концов – разве походил он на инвалида?

Я это не к тому, что был против его назначения. Как раз таки наоборот. Предыдущих председателей – сколько их сменилось за все это время? – даже и не помнил. Многих по имени не знал. Многих и в лицо не слышал. Годами в обществе не появлялся – что там, собственно, делать? Библиотека там слабенькая, почти все книги дома есть, благодаря сердобольной матушке. Да и, честно говоря, не большой я любитель пальцами по этим выступам и дырочкам шарить. В детстве, когда к знаниям тянулся, к человечеству благословенному, на что-то там рассчитывал в будущем – то да, уйму их перечитал. А в последние годы не тянет. На компьютере «говорилка» есть, да и аудиокниг полно. Хотя и их давно не слушал. А просто так «пообщаться» – то это совсем не моё. Не то чтобы слепые жаловаться любят, они как раз в основном бодрячком держатся и в большинстве своём товарищи юморные, но юмор всё равно у них какой-то специфический, инвалидный. Через призму уродства. Я не стесняюсь называть это уродством, потому что привык смотреть правде в глаза (ничего шуточка, да!) и никогда себя не обманывал. Да, я слепой. Я урод. Я отброс общества и совершенно бесполезный индивид.

– Не смей себя так называть! – истерично вопила мать, едва услышав от меня подобные заявления. – Ты такой же, как все! Ты лучше всех!

Ох, сколько я этих воплей пережил! Не столько от слепоты жизнь казалась невыносимой, сколько от них. Только в последние годы, когда мне за тридцать перевалило, всё более-менее устаканилось. Спокойно с ней жить начали. Ну, почти. Потому что снизошло Смирение. Понимание, что ничего уже не изменить. Не исправить.

В общении с себе подобными я никогда не нуждался. А тут вдруг, неожиданно для себя, стал в обществе слепых очень частым гостем. И это после прихода в председательское кресло Макарова.

Человек сам рождает волну, которая движет событиями. Саша – вот кто мог создать вокруг себя такую энергетику, которая куда-то двигала, звала, подбадривала и возносила. Именно эта несвойственная для наших вялых и апатичных мест энергетика – чудная, окрыляющая – заставила меня буквально влюбиться в этого человека и обрести, ни много ни мало, новый смысл в жизни. Именно этому человеку я обязан настоящим перерождением.

Вряд ли кто-то из знавших Александра Макарова лично мог предположить до достижения им возраста тридцати восьми лет, что он какой-то там инвалид. Он и сам об этом не знал. Ну, обнаружили у него в раннем детстве врождённую миопию высокой степени. Так ведь только на одном глазе! Зато к другому – никаких вопросов. Полноценная единица. Он и очки до шестого класса, когда здоровый глаз стал сдавать, не носил.

– Мать верещала чего-то там, психовала, – рассказывал он. – Но как-то сдержанно, а я всему этому большого значения не придавал. Даже веселило, что я левым глазом только пятна вижу. Никаких проблем в жизни мне это не доставляло, правого глаза хватало на всё.

– В царстве слепых, – помнится, заметил я ему, а было это едва ли при первом нашем знакомстве, когда он сразу же и безоговорочно расположил меня к себе, – и одноглазый – король.

Он громко и искренне рассмеялся. Я тогда очень хорошо почувствовал все эти красивые переливы его смеха. Те смыслы, которые таились в них. Он отреагировал не только на мою смелую и циничную шутку. Он радовался – и я ничуть не сомневаюсь в этом утверждении – что встретил равного себе. Брата по разуму. Такого же провинциального неудачника-интеллектуала, с которым можно поговорить начистоту об искусстве и самой жизни. Который близок тебе в восприятии действительности и живёт теми же переживаниями, что и ты сам. Я буквально почувствовал, как наши энергетические поля отделились от тел, приподнялись над нами на метр и сплелись там, в недалёкой вышине, в дружеских объя