Некоторые dramatic personae
Малефисент, она же мегера с телеканала
Лауфейсон, он же Икол, когда-то работал на Корпорацию, но слишком многое себе позволял, потому был изгнан и заделался психологом
Клер, оперная певичка, свихнувшаяся на чистоте классики и постулате «не сметь спорить с великими», любит красные тона и ретро под 1920—30-е годы, актриссулька – посредственность, голос не представляет ничего особенного, внешность весьма экзотична, a la крысс
Олаф, либо конституция тела такова, либо сам себя запустил, но что сказать – боров и подкаблучник, во всем соглашающийся с Клер, правда, не прочь погулять на стороне
Мадам Дисгайз, вот уж точно чьего лица вы никогда не увидите; родная сестра Клер, затворница. Может носить прозвище Личинль или – на английский лад – Дисгайз
Кора Вальдорф, явно далека от вальфдорфской методики воспитания, тухлый представитель офисного планктона, ставит на первом месте карьеризм. Крайне эгоцентрична, хотя всем тычет в глаза собственным имиджем заботливой мамаши.
Жертва Моды, скорее всего существо относится к женскому полу, обожает новейшие шмотки, косметические процедуры, пластическую хирургию, и крепко сидит на ботоксе; кожа раскраснелась так, что похожа на вянущие лепестки розы; физиологические функции организма, вероятно, тоже поддерживаются искусственно
Детеныш, мог бы быть вполне миловидным созданием, сдувшись до обычных размеров. Однако, тварь очень огромная, хитрая, изворотливая. Именно о нем постоянно печется Жертва Моды.
Петер, шулер, картежник, жигало. Заинтересован исключительно в материальной выгоде.
Концепция, смертельно больная особа, фрик от науки, работающий исключительно на основе фрилансерства. Да, ее вечно кидают.
Фрекен Асмуссен, миловидная – и не более – барышня. Рецепционистка. Живая кукла, начиная от внешности и заканчивая характером.
ОСТАЛЬНЫЕ КАРТЫ ПОЯВЛЯЮТСЯ ПО МЕРЕ НАДОБНОСТИ. ПРИ ПЕРЕТАСОВКЕ ОТКРЫВАЮТСЯ ЛИШЬ НЕМНОГИЕ ИЗ ОБЩЕЙ КОЛОДЫ
Перетасовка
Парочка шла вниз по ступенькам, покрытым наледью. Так как перил не было, приходилось продвигаться очень осторожно, ставить на ступеньку сначала одну ногу, а потом – другую, и продолжать в таком же духе.
Было совсем темно, фонари не горели. Кризис, знаете ли, сказался на бюджете города, так что не до уличного освещения – хотя бы кое-как свести концы с концами.
За все время спуска не было произнесено ни слова. Только прерывистое дыхание нарушало мертвую тишину. Наконец, через каких-то пятнадцать минут цель была достигнута – площадка над набережной. На ней четыре дома со смежными стенами. В трех – магазины и только в одном вместо окон – кирпичная кладка.
Подошли к двери, над которой раскачивалась вывеска «Кукольный рай», и остановились в недоумении.
– Сеанс психотерапии в игрушечном магазине? Довольно странное место для такого занятия.
– Чего тут удивительного? Я читала о таком методе, когда проблемы решаются наглядно, с помощью шоу пальчиковых кукол или детских игрушек. Методика прогрессивная, я читала…
– Все-то ты только читаешь! Через каждое слово читала да читала, в голове есть что-нибудь твое собственное?
– Пока только каталоги – я сейчас ни о чем другом думать не могу.
– А надо бы. Сколько времени мы с тобой не трахались?
– Зачем так грубо? Нужно говорить любили…
– Я называю лопату лопатой.
– Хватит, может, лучше войдем?
Только лишь затем, чтобы посмотреть на твоего психа, о
котором ты уже второй день трындишь, как пустомеля.
– Это не псих, а психолог экстра-класса…
– Психолог, психиатр, психоаналитик, психический больной… По мне – один черт. Все – сдвинутые.
– Сам не понимаешь, что говоришь… то у тебя все психи, то у меня ничего нет в голове. Давай поспорим, что если я окажусь права, то ты в течение месяца не будешь мешать моей работе, а если – ты…
– Если прав окажусь я, ты бросишь чертову работу и станешь нормальной женой. Тебе все равное не заплатят.
– Слишком много требуешь. Ну ладно, я принимаю твое условие. Входим?
– Делать нечего, раз ты притащила меня сюда, входим.
Они подошли к двери и нажали одновременно кнопку звонка.
Раздался громкий треск, а потом щелкнула дверь. Теперь можно б