Игра

Тому, кто всегда рядом

1

– Ты опять спишь, – сказала Она обиженно.

– Не сплю, – отозвался Он, с трудом открывая слипающиеся веки. – Совсем даже не сплю, просто глаза закрыл.

– Тогда давай играть?

– Давай, – согласился Он, подавляя вздох.

Она осмотрела вагон, быстро, по-птичьи, поворачивая голову, сказала, глядя прямо перед собой:

– Это я.

Он поднял глаза. Женщина неопределенного возраста, то ли и вправду совсем немолодая, то ли жизнью сильно побитая, сидела напротив, уткнувшись в книжку в яркой бумажной обложке. Рядом с ней сидел мужчина, судя по всему выпивающий, но с утра еще трезвый, а потому хмурый, тыкал толстым пальцем в потрепанный мобильник.

– А это я, что ли? – спросил Он недоуменно. Обычно Она выбирала подростков, или трогательных старичков-одуванчиков, или какую-нибудь экзотическую, часто иностранную, пару.

– Это ты, – подтвердила Она с хитрой улыбкой.

Он улыбнулся в ответ. Если бы Она знала, как это просто.

Она нахмурилась, глянула исподлобья, произнесла сварливым голосом базарной торговки:

– Вернешься-то когда?

Ему сделалось ужасно смешно и нежно. Очень уж трогательная Она была в этой своей наивной попытке. Но смеяться было нельзя, это разрушало игру, и потому Он закусил губу, поглядел в пол и сказал нарочно хрипло:

– Тебе-то что?

– Вчерась в кино обещался сводить, – сказала Она все тем же сварливым голосом, немного даже визгливым от усилия.

Где Она взяла это «вчерась», из какого фильма, из какой книжки?

– Мало ли что вчера было, – возразил Он равнодушно-грубо. – Отзынь, не нуди.

– Кажный день дома сижу, – сказала Она со слезой в голосе.

«Кажный день» – это точно из классики. «Одноклассников у нее таких не было, что ли, или соседей», – удивился Он. Потом вспомнил, где Она училась и жила, и подумал, что, наверное, не было.

– Не шебурши, – сказал Он вслух. – И без тебя тошно.

Она замолчала. Краем глаза Он видел, что Она посматривает на Него любопытно-уважительно. Они играли в эту игру вот уже три месяца, каждый раз, когда ездили в метро, но только сейчас Он впервые почувствовал, что переигрывает ее.

На следующей станции нужно было выходить. «Играть так играть», – сказал Он себе не без странного злорадства, встал и пошел к выходу, расталкивая пассажиров, не подав Ей руки и не оглядываясь.

На перроне Он принялся разглядывать огромный рекламный щит, засунув руки в карманы и перекатываясь с пятки на носок. Не поворачиваясь, Он знал, что Она подошла и стоит рядом, Он чувствовал Ее чистое, легкое дыхание, Он распознал бы Ее среди тысячи женщин по этому дыханию.

– Так как же насчет вечера? – спросила Она уже обычным своим голосом, давая понять, что игра закончилась.

Но в Нем словно прорвалась запруда, Его несло и крутило; даже если бы захотел, Он не мог уже остановиться. Он развернулся к Ней лицом, произнес громко, сжимая в карманах кулаки:

– Я тебе русским языком сказал, отзынь.

Она посмотрела обиженно-недоуменно, протянула руку, то ли погладить Его, то ли просто остановить. Сам не понимая, что с Ним творится, Он схватил Ее за руку, больно сжал и сказал свистящим от злости голосом:

– Вали отсюда, лахудра. Не твое собачье дело, что я вечером делаю. Еще раз спросишь, мать твою, я тебя по стенке размажу, ясно?

Он отпустил ее руку и зашагал, не оглядываясь, в сторону эскалатора. Уже стоя на ступенях, Он позволил себе бросить быстрый взгляд вниз. Она стояла на том же месте, где Он Ее оставил, в растерянности смотрела на собственную руку и была такая несчастная, что Ему захотелось немедленно броситься к Ней, обнять, утешить, попросить прощения и никогда больше не играть в эту дурацкую игру. Но пока эскалатор ехал, порыв прошел, Он решил, что возвращаться не будет, а просто пошлет Ей сообщение и все объяснит. На ходу писать не хотелось, Он подумал, что напишет на работе. В офисе навалились дела, и про сообщение Он вспомнил только к обеду. Он спустился на улицу; перейдя дорогу, зашел в кафе, сел за их любимый столик. Раза два в месяц у Нее бывал закупочный день, и Она моталась по всему городу в поисках каких-нибудь необычных тканей, рельефных обоев, а то и вовсе гвоздей с какими-то специа