Почему он не стрелял? Из книги «Щенки и псы войны»
Сергей Аксу
Рассказ «Почему он не стрелял?» о второй чеченской войне. Он посвящается солдатам России – павшим, забытым, обожженным войной…
Почему он не стрелял?
Из книги «Щенки и псы войны»
Сергей Аксу
© Сергей Аксу, 2016
ISBN 978-5-4474-9937-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Андрей Тимохин, громко пофыркивая и поеживаясь от холодной воды, поднял мокрое раскрасневшееся лицо. Из зеркала на него смотрел кто-то угрюмый, осунувшийся, с седоватыми висками, с жестким взглядом темно-карих глаз, с плотно сжатыми губами. Капли воды, словно дождинки, поблескивали и искрились на мокрых волосах.
– Отец, – вдруг буркнул Андрей, вглядываясь в свое отражение.
Вчера ему довелось побывать на городском рынке, долго бродил между лотками и прилавками со всяким железным хламом в поисках подходящего шланга для новой стиральной машины. Наконец-то после командировки сделал подарок любимой жене. Сколько можно стирать шмотки вручную? После продолжительных блужданий он остановился у прилавка, за которым гарный хлопец, косая сажень в плечах, лет тридцати, доходчиво объяснял молодой женщине, какой из смесителей лучше. Чего только у него здесь не было. Настоящий Клондайк. Узнав, что ищет Андрей, он тут же полез в свои богатейшие закрома.
– Сейчас посмотрим, отец. Где-то у меня точно был трехметровый. А, вспомнил! Вот он где. Если не подойдет, не волнуйся, отец, заменим!
– Отец, – пробормотал, криво усмехаясь, Анрей, вновь наполняя пригоршню холодной воды и окуная в нее лицо. – Нашел старика. Хотя… – он вновь посмотрел в зеркало. – Да, постарели вы, товарищ старший лейтенант. Вон и седина появилась на висках. Глаза какие-то настороженные, странные, – Андрей округлил глаза и вдруг замер пораженный. – Стоп! Глаза! Глаза! Эти темно-карие глаза! Где же он их видел? Эти глаза!
Полдня провозился с краником для «стиралки», приспосабливая его к смесителю и отгоняя от себя любопытного кота. Семь потов сошло. Все на свете проклял. Это тебе не из «АГСа» стрелять да растяжки ставить. Вроде все затянул, включил воду. Что за черт! Сифонит в одном из соединений. Да еще как сифонит. Пол мокрый. Лужи кругом. Развинтил, по новой затянул. Теперь сифонит в другом месте. Оказалось, зажевались прокладки. Других нет. Оделся, помчался в универмаг. Там таких нет. Закон подлости. Полгорода обегал в поисках прокладок. Впору на рынок опять ехать, за тридевять земель. Наконец нашел подходящие в каком-то крохотном магазинчике-подвальчике. Весь в мыле примчался обратно. Домашние мечутся, места себе не находят: воду-то он, уходя, перекрыл. Поменял прокладки. Заново присобачил смеситель, по всем правилам «трубопроводной науки», даже паклю не забыл. Затянул как следует. Мысленно перекрестился. Ну, с богом! Врубил воду. Ура! Получилось! Крепко зауважал сантехников. Сантехника – дело тонкое! Тут соображать надо!
Андрей, насвистывая мелодию, выдавил крем, намылил помазком щеки. И мельком взглянув в зеркало, оцепенел с бритвой в руке.
– Глаза! Карие глаза! Вспомнил!
Пятиэтажка встретила их мертвой тишиной и пустыми почерневшими от пожарища глазницами. Вошли в подъезд. Тимохин и сержант Кныш остались внизу, остальные со старшим прапорщиком Стефанычем стали подниматься наверх. Кныш, побрызгав в углу, вышел наружу и привалился у входа к стене, озирая окрестности через «оптику». Андрей же, некоторое время постояв у лестницы, шагнул в проем одной из «хрущевок». Хруст битого стекла под берцами, звяканье позеленевших гильз…
«Кошмар, что натворили. Политики хреновы, – подумал он. – Не город, а настоящий Сталинград. Унылое кладбище из почерневших разрушенных коробок. Нелюдимые мрачные руины».
Дверей нет, мебели нет: все сожгли аборигены, замерзая промозглой осенью и студеной зимой. Заглянул на кухню. В углу одиноко притулилась некогда-то белая газовая плита, покрытая горой осыпавшейся штукатурки, из стен торчали головки шурупов, на которых, видно, крепились подвесные шкафы. Посредине – раскуроченный, лежащий на боку без дверцы, холодильник. Кругом