Багдад, до востребования
Хаим Калин
Декабрь 1990 г., объявленный Саддаму Хусейну ультиматум – вывести войска из Кувейта – истекает через считанные дни. Полмиллиона военнослужащих антисаддамовской коалиции стянуты к границам Ирака. Диктатор выбрасывает последнюю, шокирующую мировое сообщество карту: с началом военных действий Израиль будет обстрелян ракетами с химическими боеголовками. Страна в панике, правительство закупает миллионы противогазов. Внешняя разведка «Моссад» мечется от одного проекта к другому, не зная, как урезонить тирана. Но в скором времени наталкивается на сенсационные факты, компрометирующие советского посла в Ираке Виктора Посувалюка. На тот момент посол – единственный диппредставитель, не покинувший Багдад, стало быть, имеющий доступ к Саддаму Хусейну. Так рождается дерзкий план: вынудить посла совершить покушение на диктатора. Орудие покушения – вмонтированное в заколку для галстука устройство, вызывающее посредством излучения инсульт. Между тем задумка при всей ее и продуманности, скорее, умозрительная конструкция, нежели увязанное с нормами дипломатии и геополитическими реалиями руководство к действию. Кроме того, грешит дефицитом ресурсов, ибо строительная площадка начинания – охваченный смутой, но все еще могучий, тоталитарный СССР. Стало быть, не заручившись поддержкой советских силовиков, моссадовцам уповать особо не на что. Причудой обстоятельств две разведки объединяют усилия, доводя операцию до искомого, но несообразного первоначальной идеи конца.
Хаим Калин
Багдад, до востребования
От автора
Сюжет произведения – производное голого авторского вымысла. Любые совпадения с историческими фигурами и событиями – не более чем прием для подстегивания читательского интереса.
Глава 1
27 декабря 1990 года г. Тель-Авив, штаб-квартира внешней разведки «Моссад»
Дорон Биренбойм вовсю резвился, если не баловался: раскручивал стоящий на столе глобус и, закрыв глаза, правой ладонью наугад стопорил. Тотчас растопыривал два пальца, большой и указательный, но, рассмотрев сегмент, то и дело хмыкал. От Дорона удача явно отвернулась, ибо за добрую дюжину попыток, казалось, был обречен забраться в нужный квадрат.
На самом деле Дорон георулеткой не пробавлялся, как и не выбирал, точно бесшабашный юноша, маршрут на каникулы. В ближайшие полгода отпуск ему не светил, если не больше… Таким замысловатым способом глава оперслужбы испытывал свой ай-кью: воспроизводил в уме города из обнажавшихся регионов, притом что глобус – физический…
Ему фатально не везло: выпадала одна северная Канады да русское Заполярье. Между тем в Западной Европе – от Вены до Эдинбурга – он помнил координаты любого провинциального центра. Дорон уже подумывал, не заложен ли в кривой удачи недобрый знак, когда, спохватившись, взглянул на часы. Вскочил на ноги и, словно ртутный колобок, выкатился из кабинета, крикнув помощнику в приемной:
– Я – внизу!
Биренбойм засеменил по коридору в сторону лифта и, сблизившись, нажал на кнопку вызова. Переминался в нетерпении с ноги на ногу, своим видом, пухлого коротышки-живчика, чем-то напоминая попрыгивающий, отскочивший от стены мячик.
Лифт все не шел, застряв на верхних этажах. Дорон в сердцах топнул и устремился к лестнице. Вскоре зазвучали шлепки его обуви – «колобок» стремительно скатывался на цокольный этаж. Именно там, в полной герметике от внешнего мира, располагался кабинет директора, как и все прочие помещения «Моссада», табличкой не означенный…
– Он ждет, – почти неприязненно буркнул секретарь, будто за опоздание. Между тем до назначенной на десять утра аудиенции оставалось две минуты.
– Как всегда опаздываешь, Дорон… – отчитывал Моше Шавит, директор «Моссада», расхлябанность вовсе не подразумевая. В живущей по законам цейтнота Конторе так шутили.
– А как иначе? Спешка – движок для ловли блох! – подхватил местный жаргон Дорон. Уселся, опуская в задумчивости голову и смыкая руки на пухлом животе. Думал при этом не о служебных задачах, неподъемных с недавних пор, а об ударении в слове «Певек», городе русского Заполярь