За окном всеми красками осени играл ветер, и шёл дождь. Тяжёлое небо давило, ноябрьский холод поглощал. Белые стены казались покрытыми льдом, пустота вокруг скручивала душу. Страшно болели руки. Эта боль была единственным, что помогало не сойти с ума окончательно. Помешательство пожирало изнутри, но что-то мешало ему, изо всех сил стараясь сохранить остатки моего рассудка. Чувствовалось, как успокоительное растекается по венам, и поражённое сознание затуманивается. Я был близок ко сну, но заснуть не мог. Всё, что кружилось и спутывалось в моей голове, казалось, отражалось на низком потолке. От этого так хотелось избавиться… но я не мог. И не только я.

Не так давно, в силу обстоятельств, психбольница небольшого города, в котором я живу, стала мне домом. Тут меня пытались вылечить от того, что не лечится, – от разбитого сердца. И возможно я оказался слаб, потому что не смог пережить и оставить это. Глуп, потому что не смог забыть и страдал. Возможно, я так и не исправлю всё это, хотя… кто знает… Я знаю одно: после любви только ненависть заставляет жить.

Снова погрузившись в свои мысли и воспоминания, я не расслышал шаги за дверью. Шли за мной. Несколько минут – и люди в белых халатах схватили, вывели и спустили меня вниз. Знакомая дорога. Совсем немного – и я окажусь в полутёмном помещении, в котором человек с тихим голосом будет вскрывать мои шрамы, моё сердце и мою душу. Плохое освещение, холодное металлическое сидение и большой поцарапанный стол на расстоянии, за которым в полутьме сидит психиатр.

Сидя ко мне спиной он любовался каплями дождя на оконном стекле. На какое-то время кабинет окутала тишина. Был слышен только шёпот ветра. Наконец тихий голос зазвучал:

– Здравствуйте.

Я ответил:

– Приветствую.

– Как ваше самочувствие, есть какие-то изменения?

– Можете не спрашивать это каждый раз. Ответ был, есть и будет тот же.

– Почему же?.. Всё меняется. Время лечит, а мы помогаем ему в этом…

– Я бы не сказал. Иногда и время, и ваша помощь травят.

– Не нужно сопротивляться. И станет лучше.

– Только не в моём случае.

– Не сопротивляйтесь. Это пойдёт Вам на благо. Если Вы выскажитесь наконец, тем самым дав мне возможность разобраться в Вас и устранить то, что мешает Вам нормально жить.

Я замолчал, не посчитав нужным повторить свой следующий ответ.

Это была наша третья встреча, которая, как я почувствовал, закончится совсем иначе. Дождь за окнами усилился. Потемнело.

Напряжение нарастало. Я ощущал на себе его взгляд, чувствовал, что этот человек знает, как открыть меня, будто сдерживаясь, выжидая… Спокойствие пока сохранялось… но вот-вот должно было нарушиться.

Лёгкая улыбка… Вдох… Незамысловатое движение руки…

Он снова заговорил:

– Расскажите мне о тех самых событиях. О лицах, участвовавших в них. Может быть, вспомните, что было с Вами, что подтолкнуло Вас на это. Опишете всё… Поможете себе… хотя бы немного.

Меня слегка затрясло.

– Вы ни разу не задумывались о том, что впустую тратите на меня своё время? Оно ведь не бесконечное. Я устал отвечать Вам одним и тем же. Вы делаете только хуже.

– Я понимаю Вас. Но и не понимаю одновременно. Носить в себе то, что носите в себе Вы, – опасно. И для Вас, и для окружающих. Вы – больной, и Вас не посадили на электрический стул только потому что это было доказано. Вы больной, но не безнадёжно. Пока. Поэтому не будьте безразличны к своей дальнейшей судьбе. Подумайте о своих близких… Если Вы не знали, некая Мэри Колд переживает за Вас… ваше здоровье и ваше состояние… А я ни о чём не могу ей поведать… Потому что не слышу от Вас ничего, что могло бы это позволить.

От её имени у меня внутри всё будто перевернулось. В груди кольнуло. Кольнуло так, что с силой отдало в голову. Сжало. Сжало всего меня. И подкосило.

Вновь понеслись эти мысли и воспоминания… Бешеным потоком… Они, будто ржавые иглы, впивались в моё сердце… так, что было тяжело дышать.

Из меня вышел только сдавленный хрип… так похожий на её имя…

Свет в помещении задрожал. Я оторвался от действительности. До меня слабо доносились только смешивающиеся и отдаляющиеся гулкие звуки: быстрые шаги, испуганный крик