Свадьба собаки на сене

Наталия Миронина

Счастливый билет

С детства сестры Инна и Варя влюблены в Вадима Сорокко. Он красив, умен, прекрасно воспитан – просто мужчина мечты. И он, и его друг Толя Лукин очарованы старшей, Варей. Давая авансы Вадиму и не отпуская его от себя, старшенькая… выходит замуж за Толю. Младшая завидует, страдает – а встретив однажды Вадима, хоть на одну ночь увлекает его в свои объятия… Рождается сын, о котором Сорокко ничего не знает. И вдруг, через много лет, этот сын получает странное приглашение в Амстердам. Такое же предложение – участвовать в обнародовании завещания – приходит и Варваре…

Наталия Миронина

Свадьба собаки на сене

© Миронина Н., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

В Амстердаме в это время года стоит изумительная погода. Природа в преддверии зимы, ветров и штормов затихает, замирает и радует неожиданной лаской. И деревья в парках словно готовятся распуститься, и трава зеленая выглядит помолодевшей, и воды каналов пахнут не студено, а почти по-летнему – тиной, илом, мокрым песком. В Амстердаме в это время оживленно и праздно – словно все торопятся ухватить кусочек счастья в виде солнца. Улицам тесно от кофейных столиков, и велосипеды, словно саранча, оккупировали узкие проходы мостов. В это время Амстердам особенно счастлив. Во всяком случае, на первый взгляд.

В этот день похоронили Вадима Сорокко, а потому в его доме было шумно и весело. С кладбища все вернулись в четыре дня. Раскрасневшиеся от неожиданного солнца и ветра, подуставшие от длинной церемонии, мужчины и женщины с удовольствием теперь осваивали эту маленькую гостиную. Мужчины с бокалами в руках бродили вдоль стен и разглядывали многочисленные фотографии и картины, поочередно громко восклицали, указывая на явно дорогие полотна, смеялись над забавными снимками и пытались прочитать почтовые открытки, взятые в маленькие рамки. Они не делали вид, что опечалены, наоборот, разговоры их принимали все более непринужденный, почти веселый тон. Женщины, которых было большинство, уже сняли темные шляпки, расстегнули строгие жакеты и, удобно расположившись в креслах, громко обсуждали русского, так непривычно обставившего собственную кончину.

– Пожалуйста, подайте мне вот это! – Одна из дам указала на большую сухарницу.

– Это – хво-ро-ст, – пояснила другая, произнося русское слово почти правильно.

– Это у них едят в такой день?! – осведомилась третья.

– Нет, в такой день они едят блины. А это любимое печенье господина Сорокко. У него дома, в России, такое готовили, – пояснила третья со знанием дела.

– Русские очень странные. И забавные.

– Не более чем мы, – рассмеялся кто-то. – Случись кому-то из нас жить в России, нашим привычкам тоже бы удивлялись!

– Да, но все же, все же почему он написал такое завещание? И почему указал, чтобы никто не грустил? Это странно.

– Я думала, что русские – скорее грустные, чем веселые. Во всех фильмах они плачут. И поют.

– Да, плачут по любому поводу.

– Странное сочетание. Петь и плакать, – задумчиво произнесла одна из дам.

Сей же час разговор принял общий характер. Подключились мужчины, да и остальные дамы поспешили вставить свое слово. И гостиная покойного опять наполнилась шумом.

– А вы получали приглашение? – прозвучал вдруг громкий вопрос.

– Да, а как же! Мы все получили приглашения. Мы удивились!

– Еще бы! Приглашения на похороны. От покойника. Это по-русски, думаете?

– Господи, совершенно ни при чем национальность! Сорокко давно здесь жил. Даже дольше, чем некоторые из нас. Здесь другое. Он хотел удивить нас.

– То есть вы думаете, что это – не простая учтивость?

– Где вы встречали учтивость такого рода? Приглашение на собственные похороны.

– Я работал с Сорокко. Он был пунктуален, предупредителен, вежлив. И был очень обаятельным. Кстати, русские – и учтивы, и предусмотрительны. – Один из гостей как бы подытожил разговор.

«Жаль, что не стало такого хорошего соседа», – утвердилось всеобщее мнение о покойном.

Всех этих людей, знавших Вадима Сорокко много лет, ждала печаль и грусть