Круги ада

Нина Еперина

Каждому человеку Бог дарует возможность исправления, если его жизненный путь не совпадает с предначертанным, но…, а если он совпадает? А если это кармическое и жизнь, которую тебе дали в этой инкарнации является одной из учебных для возможности понятия, что такое хорошо, а что есть плохо. Ведь не просто так рождаются на свет Чикатило или в нормальной семье ребенок вдруг становится нетрадиционной ориентации? Что это? В наказание или для опыта? Почему Души наши должны пройти разными дорогами и испытать за время проживания своих семидесяти или более жизней разные судьбы? Монаха или бандита, проститутки или «синего чулка», судьи или преступника?

В этом романе женщине выпала суровая судьба, судьба человека с самого дна человеческого общества. Проститутки. Но, даже посылая нас на Землю с такой страшной судьбой, ОН дарует нам варианты выбора, как поплавки, за которые мы можем ухватиться.

Вопрос? А хотим ли мы хвататься за эти поплавки или поплывем по течению жизненного потока в черную стремнину будущего, в надежде на что? На удачу в следующей инкарнации?

Нина Еперина

Круги ада

«Из-под камня, камня чёрного вызываю силу тёмную,

силу тёмную, дело грешное, тоску, сухоту, сердца ломоту,

смерти хворобу с рабы Анастасии снимите, на собаку пошлите.

Чёрт-сатана, копыта, рога, мне, слуге твоей, помоги, вместо

Анастасии рабы собаку сгуби, схорони, часы жизни

назад поверни. Аминь»

    Старинный языческий заговор от смертельной болезни.

Анастасия

Из зеркала на неё смотрела очень красивая молодая женщина, вся какая-то ладненькая и складненькая. Коротенькая стрижечка «под мальчика» ёжиком, очень шла правильному овалу лица и делала его и моложе, и по мальчишески задорнее. Стрижечка открывала всё его целиком и выдвигала впёред, как из рамы зеркала выдвигалась и вся её фигура, а густые волосы, обрамляющие лицо, были совершенно чёрного цвета, как «воронье крыло» и украшали его не просто рамой, но утончённой и богатой рамой, как бы ещё раз подчёркивая выступающее содержание. Внутри этой рамы всё было правильно и на месте. Красивые, чёрные, овально-ломанные, неширокие и высоко нарисованные брови, подчёркивали красоту лица. Чуть, чуть приподнятые в середине и разбросанные к концу вольным взмахом кисти художника, они оставляли много места для глаз, не придавливая их собой и не нависая по-плебейски сверху. Глаза светились задором, и блестели вполне привлекательно, и не очень вызывающе, и не очень отпугивающе, а именно так, как и должны блестеть красивые глаза у красивой молодой женщины, двадцати пяти лет от роду, которая прекрасно осведомлена о своей красоте и правильно ею пользуется.

Глаза, и, правда, были очень хороши. Большие, чёрного глубокого цвета, с густыми чёрными ресницами и даже то, как они были по-восточному прорезаны Божественной рукой, оставшись распахнутыми и выразительными, заставляло задуматься о примеси восточной крови, что совершенно не портило вид, а только добавляло какой-то изысканности.

Изысканности добавляли и скулы, подчёркивая ещё раз восточный след в генной памяти крови и правильной красоте естественного человеческого отбора. Эту правильную красоту укрепляли красивые, пухленькие и чуть капризные губки. Они были припухлыми чуть, чуть, в самый раз, и не больше чем надо, приближая к вульгарности, и не меньше, чтобы не закрадывалась мысль о скверности характера хозяйки. Между губами и глазами пролегал аккуратненький и правильный носик, охваченный с двух сторон «трепетными крыльями» ноздрей, немного капризными, которые одни только и выдавали возможные бурные страсти, кипевшие внутри.

Вся эта красота опиралась стройной шейкой на очень стройную фигурку миниатюрной женщины, про которую правильно говорила французская пословица – маленькая собачка до старости щенок. До старости было ещё очень и очень далеко, но за плечами уже накопился немалый опыт житейской мудрости, подкреплённый внутренней интуицией. Эта мудрость и интуиция научили правильно одевать и подавать, и это красивое тело, и это красивое лицо, не «пересаливая» его косметикой