Рассказы

Рассказы не придуманы, а сотканы по моим дневниковым записям или наброскам после очередных или случайных встреч с теми, кто был близок или затронул при общении. А миниатюры – моё восприятие природы, некогда взволновавшее, или короткие зарисовки о минувшем, увиденном и схваченном не только глазом, но и душой.

Семена заронённые

Когда, с каких лет на моём «белом листе» юной человеческой души начали проявляться «письмена», начертанные генной памятью?

Строчки из дневника в тринадцать лет:

«Весь день падает и падает густой снег. Очень красиво, но на улицу я не пошла, а сижу на печке, слушаю по радио музыку и пишу эти строчки. Улей стоит у нас в доме, брат осмотрел пчёл и оказалось, что половина их вымерла. Как жалко! Все лето они собирали мед, гибли в дождь, пропадали в полетах, а мы этот мед у них отняли и вот они погибли от голода. Мама собирается поставить погибшим пчелкам свечку, а мне перед оставшимися даже стыдно, ведь к нам относится цитата Радищева: «Они работают, а вы их труд ядите».

Значит, загорание моего внутреннего света началось в пору смены поры безмятежного отрочества на первые годы юности, которая станет навевать обещания неких радостных, еще расплывчатых «деяний». И дальнейшее преображение моё зависело от тех «семян», которые были заронены теми, кто был рядом, – старшим братом Виктором, мамой, – и если бы тогда погибших пчёлок она просто смела и выбросила, то что осталось бы в моей душе?

А вот уже – подсказка памяти:

Я лежу на печке и с упоением читаю роман «Кавалер золотой звезды»… Удивительно, но отчётливо запомнилось, что именно роман этого, прославленного тогда писателя Семена Бабаевского. Так вот, с увлечением читаю, но входит брат, спрашивает: что за книга? Показываю. А он выхватывает её и бросает в печку. Я – в слёзы! Но он даже и утешать не стал, а только сказал: «Никогда не забивай голову барахлом». И ведь это «семя» тоже проросло, – научилась с помощью Виктора ориентироваться в книгах, выбирая то, что подсказывало не облыжную дорогу жизни. Потом была суверенная «лестница» вверх, с которой открывалась удивительная бесконечность мира, и взбираясь по ней, надо было выбирать крепкую, надежную «ступеньку», чтобы не сорваться вниз.

Когда по утрам слышу редкие удары большого колокола вновь возведённого кафедрального собора, а потом начинают петь-распеваться и другие…

Мурашки – от этого всепроникающего звона!

Почему? Ведь и крещены в православную веру, но не проросла она в нас ритуалами, и детей к максимам православия не приобщали, – каток социалистического атеизма прошелся и по нашим душим, – но всё же под религиозные праздники у нашей единственной иконы «Марии с младенцем» всегда горела свеча.

А вручил нам Богородицу председатель колхоза, – непозволительно было коммунисту держать такое в доме, – а ему Мадонну отдал сельчанин, выловивший символ Православия из реки, ибо тогда, при Хрущеве[1 - Никита Хрущёв (1894—1971) – Первый секретарь ЦК КПСС с 1953 по 1964 годы.С 1959 года начинается массовое закрытие церковных приходов и монастырей, а в 1980-м Хрущев пообещал показать стране «последнего попа».], шло очередное наступление на религию и кто-то, испугавшись, спустил «Марию с младенцем» по течению.

Так вот, горела у нас перед иконой Богоматери свеча, пахло моими свежими булочками… И этот дивный, ни с чем несравнимый аромат только что испеченных булок, живёт во мне с детства, он – моя радующая память.

Нас у мамы было трое, – овдовела сразу после войны[2 - Великая Отечественная война (1941—45)], – и поднимала детей одна, так что, жили мы часто впроголодь, но она всегда сберегала мучичку, – иначе её не называла, – чтобы к Рождеству испечь булки, и вот…

В хате еще темно, но я просыпаюсь от их запаха. Ах, как же радостно ощущать и тепло, исходящее от большого, выбеленного под праздник тела печки, и аромат только что выпеченного лакомства! А еще, – знала я и ждала! – вот-вот от порога донесутся голоса ребятишек, славящих Христа, и от их сбивчивого торопливого лепета с привычным окончанием: «Тётенька, дяденька, с праздником вас, с Рождеством Христовым!» во мне на весь день поселится непонятн