Выжимать всю мощь из жужжащего электромотора и мчаться в пустыню. Мимо леса ветряков и просторов солнечных панелей. Прочь от прозрачных куполов домов. Подальше от всех, чтобы выскочить из кабины и ринуться навстречу ветру. И пусть песчинки хрустят на зубах, а слёзы рисуют дорожки на пыльных щеках. Боль от ещё одной неудачи от этого только пронзительнее. Силы уходят, и подкашиваются ноги. Осталось лишь одно желание – раствориться под жгучим солнцем и исчезнуть навсегда. Минута, десять, сорок… Храбрость не в том, чтобы броситься в огонь. Самое сложное – встретить новый день, несмотря на ожоги.

Часть I. Крутой поворот

1

– Да подвинься ты!

Базаргуль ощутила острый тычок в бок.

– Подвинься, говорю! Молодая, а такая неповоротливая.

Базаргуль начала с трудом поворачиваться на месте в толпе, чтобы посмотреть назад и не выпустить из немеющих пальцев одной руки поручень, а другой – сумку и увесистый пакет. За ней в вагоне метро стояла полная женщина лет пятидесяти с ярко-морковными губами и рыжими волосами. Её авоськи больно били по ногам Базаргуль чем-то острым. Длинная серая шуба из козлика почти не спасала, но страшно представить, как было бы без неё. Извиняться неизвестно за что не хотелось, да и не было сил. Тем более, можно было бы даже поблагодарить за такой своеобразный комплимент. Базаргуль было уже тридцать, хотя выглядела гораздо моложе. Впрочем, после долгого рабочего дня ноги в сапогах на высоком каблуке сами сгибались в коленях как у старушки.

Завтра начинаются выходные, а потом новогодние праздники. Она улыбнулась мысли о джинсах и ботинках на сплошной подошве. Правда, Айбеку, к которому сейчас ехала через весь город, не нравится её свободный стиль. Ему больше по душе надоевшие ей офисные серые юбки и белые рубашки с острым воротником.

Базаргуль прижала к себе ближе пакет с молоком и батоном. Айбек ел только свежий хлеб. Из огромного количества начатых батонов Базаргуль делала гренки и сухарики, но все равно они вдвоём не могли столько съесть. Когда приходилось выбрасывать еду, у неё всегда странно сжималось сердце. Даже в ресторанах с буфетом она никогда не брала лишнего. Может быть, передалась память от бабушек и дедушек о голодных годах?

«Как же надоело», – думала Базаргуль, переступая уставшими ногами. – «Каждый день одно и то же. Вставать ни свет, ни заря, прорываться на работу, толкаясь среди таких же, потом вечером проталкиваться обратно. Постоянная толпа. Утром и вечером. Уже сколько? Лет пять? Или уже семь? Как время летит…» – она снова переступила и нервно оглядела вагон. Вокруг так же устало стояли мужчины и женщины, держась за поручни. Все сиденья заняты. – «Хотя в метро я только пару лет езжу. Да и когда на машине, всё равно была толпа таких же. Только в авто. И сколько так ещё? Лет через двадцать стану как эта тетка с авоськами», – Базаргуль вздохнула и оглянулась на женщину с морковными губами. Ей, видимо, уступили место. Она сидела довольная, почти незаметная за разнокалиберными сумками. – «Да я уже… Главное, чтобы пакет с молоком не раздавили. Хорошо Айбеку», – при мысли о мужчине, который ожидал её в конце этого долгого пути после рабочего дня, взгляд Базаргуль смягчился. Но тут же её лоб немного нахмурился от воспоминаний последних нескольких недель недомолвок и отведения взглядов. – «Работает возле дома. Неужели ему так трудно самому хлеб купить? Нет. Я должна везти через весь город. Зачем так резко запретили в Алмате весь автотранспорт кроме электрического и газового? Хорошо хоть к моей остановке почти все выходят», – не переставая бурчать про себя, Базаргуль села на освободившееся место, аккуратно сложив на коленях сумку и пакет. – «Вроде бы и сидела весь день, самое то немного размяться, а всё равно стоять трудно. Наверное, и хоронить меня будут в кресле с клавиатурой в руках. Потому что не разогнусь к тому времени. Фу, о чем я думаю. Ладно. Набираем дыхание и вперед. Еще ужин готовить, посуду мыть».

Базаргуль вышла из вагона электрички и поднялась из подземелья метро. Невысокая фигурка брела в полутьме по скользкому обледенелому тротуару, удерживая равновесие и забавно балансируя па