Чужой
Сергей Герман
Боевая работа #1
Повесть "Чужой" повествует о молодом российском солдате, попавшем в чеченский плен. Живя и работая в семье своих злейших врагов, чеченцев, он видит их с иной стороны, с изнанки. Они умеют радоваться своей тяжелой жизни, умеют прощать и быть щедрыми. В этой войне они просто защищают свой дом, свои традиции, свой быт. Русские солдаты и офицеры, напротив, показаны с темной стороны. На своей собственной судьбе Женька Найдёнов видит наплевательское отношение российского командования к собственным солдатам. Приходит понимание того, что это никому ненужная война. Чужие становятся ближе, свои – чужими.
Сергей Герман
Чужой
Повесть
Ближе к полуночи жизнь в трёхэтажном кирпичном здании бывшего сельсовета затихла. Военный комендант Северной зоны безопасности генерал-майор Кузнецов, кряхтя и шаркая сапогами, спустился по лестнице; хлопнув дверью, вышел во двор. От дощатого туалета, покрашенного известкой и до самого крыльца разлилась огромная лужа. Зимний рогатый месяц, окруженный холодными звёздами, криво ухмыльнулся в воде у генеральских сапог. Негромко выматерившись, генерал справил малую нужду прямо на жёлтые рожки полумесяца. У Кузнецова был застарелый простатит, и он долго стоял перед лужей в дурацкой позе с расстёгнутой ширинкой.
В слуховом окне, примыкающего к комендатуре здания, мелькнуло раскрашенное камуфляжной краской лицо. Сидящий в «секрете» снайпер, замерзнув, решил чуть подвигаться. Увидев генерала, раскорячившегося над лужей, прыснул в кулак и спрятался в темноту.
Кряхтя и морщась, Кузнецов застегнул штаны и потащился в натопленное тепло кабинета, где у него стоял диван. Сидящий у двери омоновец, привстал, но генерал, не обращая на него внимания и что-то бормоча под нос, пошёл к себе. Из цокольного этажа, где располагались спальные помещения солдат срочной службы, контрактников и взвода омоновцев слышалась приглушенная музыка. Вчера вечером разведчики притащили милиционерам на обмен старинный кинжал. «Ченч» перешёл в товарищеский ужин, который вполне мог перерасти в плавный товарищеский завтрак. Когда было выпито всё вино, в ход пошли заначки, спиртовой «НЗ».
Предмет торжества, воткнутый в центр стола, молча внимал разговору рыжего рослого омоновца и сержанта – контрактника. Разлили в кружки остатки спирта. Омоновцу понадобилось выйти на воздух. Покачиваясь и задевая широкими плечами стены, он пошёл на улицу.
Контрактник повертел в руках старинный клинок, потом сосредоточено хмурясь, нарезал им сало. Из старого, перевязанного чёрной изолентой магнитофона слышался голос Марины Хлебниковой «….Мой генерал, ты прошагал тысячи верст…Мой генерал… Просто солдат, просто устал».
Возвращающийся омоновец заметил под лестницей спящего караульного.
По распоряжению коменданта на первом этаже выставлялся милицейский пост. В подвале, где были жилые помещения несли службу армейцы.
Мальчишка-срочник, в грязном бушлате, спал, свернувшись в клубок в старом ободранном кресле. Его автомат, с пристёгнутым магазином, стоял рядом на бетонном полу. Омоновец на цыпочках подкрался к спящему солдату, постоял рядом, соображая, как поступить, заорать «Подъём!» или просто дать салаге в ухо, за то, что утеряв бдительность, тем самым подверг смертельной опасности своих боевых товарищей.
Придумав, омоновец отстегнул от автомата магазин и вернулся в кубрик. Контрактник уже спал, уронив голову на стол. Омоновец допил спирт, потом толкнул сержанта в плечо, сунул ему автоматный рожок.
– На! Отдашь утром ротному. Салага на посту заснул, пусть накажет, как следует, чтобы другим неповадно было, а то нас, как баранов, скоро резать будут.
Обтерев кинжал тряпкой, он несколько мгновений любовался блеском стали, потом сунул его в инкрустированные серебром ножны и побрёл в соседний кубрик. До подъёма оставалось полчаса.
Женьке Найденову снилось море, которого он никогда не видел. В их посёлке из водоёмов был только котлован, из которого раньше брали глину на кирпичи. Котлован заполнялся дождевой водой и был местом, где собиралась на отдых местная шпана. Тут пили вино, играли в карты, купались и загорали.
Жень