На стране далече

«…Отыде на страну далече и ту расточи имение свое»

    (Лк 15:13)

И вот мы живы на стране далече,

где кажутся до одури родными

то пахнущий дождём весенний вечер,

то облака с отливами стальными…

Где можно, ничего не забывая,

себя баюкать грустью ностальгии,

в нестрашном дребезжании трамвая,

опаздывая, ехать к Литургии.

И повторять заученно и спешно:

«К Тебе, Владыко Человеколюбче…»

На голых ветках – чёрные скворечни,

и воздух тих, и пасмурные тучи…

И ничего, что на стране далече.

Светлеет рано, и уже теплее…

Здесь принято считать, что время лечит…

Деревья жмутся на пустой аллее.

«Молитва пахнет осенью, плодами серебристыми…»

Молитва пахнет осенью, плодами серебристыми.

Когда слова уносятся за сорванными листьями,

когда они растеряны, когда совсем нескладные —

тогда следишь рассеянно за тусклыми лампадами,

рассматриваешь, щуришься без всякого желания,

и ветер слышен с улицы чуть громче шестопсалмия.

«Мы не проснёмся в сказочной стране, где обозначим прошлое пунктиром…»

Мы не проснёмся в сказочной стране, где обозначим прошлое пунктиром:

все наши упования – вовне того, что называют этим миром.

Рифмованные мысли невпопад так малосодержательны и скромны.

Одна отрада – ранний листопад и краски вечереющей Коломны.

«Выбираешь отечество…»

Выбираешь отечество

и тоскуешь о нём,

разбавляя то греческим,

то испанским вином

предвкушение осени,

черновые листы.

И в рябиновой россыпи —

никакой красоты.

«Возвращаюсь в мой город, как…»

Возвращаюсь в мой город, как

входят в дом через чёрный ход.

То стараюсь замедлить шаг,

то пытаюсь не чуять под…

В царскосельский поеду парк

пить коктейли и дуть вино,

побреду сквозь осенний мрак —

сыро, холодно и темно.

Жёлтых листьев букет сгребу —

пусть стоит, собирает пыль.

Всё равно нам лежать в гробу,

хоть на что-то хватает сил.

Для всего подведён итог:

неизбежно уйдут на дно

и страна моя – та, что под,

и мой город, знакомый до…

«Скоро осень развернётся бездной…»

Скоро осень развернётся бездной,

ничего в ней больше не обрящешь.

Важно только то, что бесполезно.

Вечно только то, что преходяще.

Красота её всегда уныла,

город кислым мороком пропитан.

Только то и греет, что остыло.

Только то и ценно, что забыто.

Листопадов краткая отрада,

алкоголь в пластмассовой посуде.

Хорошо, что ничего не надо.

Хорошо, что ничего не будет.

«Притвориться, что Родины нет…»

Притвориться, что Родины нет,

что давно и на всё наплевать,

не подсчитывать прибыль и вред,

не пытаться снискать благодать.

А и нет – велика ли беда?

В ноябре все равны и просты;

холоднее от невского льда

и уже не разводят мосты.

Осень в Шувалово

Акварельный дождливый пейзаж,

октября остывающий цвет.

Мимолётная, тихая блажь:

ничего настоящего нет —

только спрятанный в осени храм,

синий купол над жёлтой листвой

(еле видный в окно по утрам) —

словно в детстве подаренный, свой.

И могильных тропинок покой,

И молитвы замшелых старух:

только это оставлю с собой,

только это и радует слух.

Ничего настоящего: сквозь

оголившихся веток узор —

отражения чёрных берёз

в мелководье застывших озёр.

Ноябрь

Сольёшься с миром и как мир прейдёшь.

В уставшем взгляде пасмурная дрожь,

с Дворцового моста знакомый вид:

в гранитном гипсе город-инвалид;

воспоминаний детских эликсир.

Сольёшься с миром – и прейдёшь как мир.

Пойдёшь за миром и оставишь след:

затоптанною россыпью монет,

рифмованной какой-то чепухой,

ноябрьской неопознанной трухой.

И так же стынет невская вода.

Пойдёшь за миром – сгинешь без следа.

«Поздний Бродский и поздняя осень – хороший коктейль…»

Поздний Бродский и поздняя осень – хороший коктейль

там, где мёртвые статуи замерли возле аллей,

предвещая триумф поражения, стылую мглу,

превращение духа в материю, тела – в труху.

Хорошо, когда можно гулять, ничего не таясь —

всё сравняет с землёй ленинградская липкая грязь,

всё уносится в Лету, в Фонтанку и устье Невы.

А поэ