Аннотация

В книге собраны документальные истории, которые произошли в разное время. В основном, в нашей стране. Авторы являлись в каждом случае или свидетелем, или врачом, или психологом, или экспертом. Прежде, чем собрать предлагаемые читателю истории в одну книгу, авторы вместе заново их переосмыслили. Отсюда все истории приобрели два важных качества.

1) Каждая история имеет не одного, а, всех трех авторов.

2) Каждая история превращается в «почти документальную историю».

Авторы книги «почти документальных историй» полностью согласны с кредо великого швейцарского писателя Макса Фриша: «Человек что-то пережил, а, потом придумывает историю того, что пережил. Ибо, нельзя жить, пережив что-то, и не придумав этому историю!» («Назову себя Гантенбайн»).

Марина Черносвитова, Екатерина Самойлова, Евгений Черносвитов.

Предисловия

Наша книга без начала и без конца. Представленные в ней истории полностью игнорирую время и место действия. Все имена, фамилии, название населенных пунктов – вымышленные. Многие действующие лица и исполнители историй лишены авторами полностью возможности себя узнать или узнать свою историю.

Жизнь – вещь причудливая и многоликая. Самое интересное, что жизненные истории, и даже их персоналии, иногда фантастическим образом повторяются! Именно отсюда древние представления о метемпсихозе, об архетипах человеческого бытия и сознания. Не нужно углубляться в эзотерику. Достаточно прочитать простой, на первый взгляд, рассказ Оноре де Бальзака «История величия и падения Цезаря Бирото»!

Да, нам сразу нужно оговориться: никакой мистики в наших историях нет. Точно также, в них нет и капельки неправды.

P.S. В наших историй есть немного поэзии. Ведь, Правда и Поэзия – две стороны одного зеркала. Так считал Этьен Пивер де Сенанкур (Sеnancour), написавший свою историю страданий юного Обермана, ровно через 30 лет, после страданий юного Вертера, которые описал Гете! Кстати, истории и Гете, и Сенанкура были «почти документальные»! По признанию обоих великих писателей, если бы Вертер и Оберман не покончили бы с собой, это бы сделали Гете и Сенанкур!

Книга рассчитана на самого широко читателя, достигшего 18-ти лет. Но, прежде всего, на психологов, врачей, криминалистов и философов. А, также на тех, кто знает, кто такой Леонардо Пизанский?

Книга посвящается

Жоржу Самсоновичу Коробочко

Геннадию Ивановичу Шевелеву

«Scientists say we are made up of atoms, but a little birdy told me that we are made of stories».

(Ernest Miller Hemingway)

История Первая

Quaeris quo iaceas post obitum loko? Quo non nata iacent.

(«Куда мы уйдем после смерти? Да, туда же, откуда пришли!». Римское, народное)

Я тебя не виню – виноваты причины случайные!

В нашем мире условностей, отравляющих дни.

Не сбежать и не скрыться, не спрятаться в дальние

Дали чистой, прекрасной, как грезы младенца, любви!

Нам ее не понять: схоронили, убили, забытую —

В пепле сердца иль в прахе корыстного Я.

Не любовь, а привычка, тропинкою пыльной, избитою

Нас приводит друг к другу на закате тоскливого дня.

О, избавь меня бог повторять, как молитву – банальности!

В трескотне слов аптекарски взвешивать – быть иль не быть?

Пусть в глазах моих тайна под маскою странности

Сдержит крик, спрячет боль, что не может тебя не винить!

ХХХ

То волненье во мне

Объяснить я не смею, робея.

Ощущение бездны – и в страхе трепещет душа.

Где истоки, начала – найти их я вряд ли сумею —

Тает в дымке мираж

Под покровами ночи – плаща!

Что – желанье? Причина, истоки веленья?

Пустота одиночества как небытия?

Червь грызущий, как сладкую грушу, сомненья…

Или просто, от времени тает судьба?

Что-то где-то, наверное… есть.

Иль волненье причина волненья?..

Все волнует в тебе: глаз печаль, нежность рук, влага губ…

И волненье к тебе – отражение чувств, их смятенье —

Жажда губ, тоска глаз, муки рук.

ХХХ

Я – мечтатель с тоскою вечерней,

Свежим, утренним грезам отдался!

Я мечтатель, ты видишь, как прежде —

Я с тобой, как мечтой, повстречался!

И в душе моей новые грозы,

И тревожные мысли, как ветер.