I

Воздух, Воздух! Я Земля. Как слышно?

Ирма с усилием втянула в прихожую желтый пузатый вызывающий чемодан. Я приняла было возмущенную позу: взгляд снизу вверх, руки сложенные на груди и хотела произнести коронную фразу: «это еще что?"… Но! Ее маленькая запыхавшаяся фигурка в яркой бандане, трепетавшая над желтым чудовищем времен царя гороха, влияла на меня мистически. Вместо заготовленного презрения к старомодной вещице – тоже кинулась затягивать это барахло в дом.

– Только посмотри, ратитет-то какой! – Ирма присела на чемодан.

– Зачем он тебе? – я брезгливо приподняла бровь.

– Путешествовать! Знаешь, у каждого должно быть бооольшое путешествие, – она похлопала ладонью подле себя.

– Спасибо, я постою, – отрицательно мотнула головой: «Нет уж: безумства эти не для меня. Вдруг он заразный. Кстати…", – я бы его продезинфицировала, прежде чем садиться или…

Закончить фразу не успела. Ирма радостно вскочила на ноги и:

– Тадам! – распахнула крышку и сунула голову в пасть этого чудовища. – Я захватила несколько проспектов. Смотри, – она рылась в своих трофеях, – Лондон? Париж? Как там, увидеть Париж – и умереть? – я прикрыла глаза, но замечание – горькую пилюлю – проглотила молча, как послушная больная.

– А может быть махнем в места силы?

– Как только, так сразу. У меня работа. Думаю, с этой находкой ты теперь справишься самостоятельно. Ужин на плите, – я скрылась в комнате, служившей нам спальней и кабинетом одновременно.

Села за стол. Разбудила ноутбук. И вперилась в экран. Перевод не складывался. Боковым зрением наблюдала за Ирмой. Та порхала над желтым ископаемым в дверном проеме разделяющем спальню и прихожую.

– Ужин остынет, – буркнула, не поднимая головы.

– Сейчас-сейчас, – она вываливала несметное количество брошюр на полку в прихожей.

«Интересно, макулатуру где-нибудь еще принимают? Надо будет прогуглить»

– Твое «сейчас», как еврейское «подожди», – поставила мысленную галочку напротив опции «забота».

Ирму затянуло. Вместо разбора она погрузилась в чтение. Сидя в прихожей на коврике, обложившись цветастыми буклетами, она пожирала глазами текст и картинки. Всегда так. Стоило ей взяться за уборку в шкафу, и это мероприятие превращалось в двенадцатичасовой фэшн марафон, под конец которого Ирма решала, что все очень нужное и важное. Шкаф меньше от этого не становился. Когда она разбирала книги, квартира превращалась в читальный зал, и я еще неделю натыкалась на разно жанровые книги с закладками в самых неожиданных местах: в кровати и под ней, на подоконнике, в туалете и даже холодильнике: забыла, когда нагрянули соседи снизу жаловаться на течь в ванной. И все она читала. Параллельно.

В этом была вся Ирма. Она не могла делать что-то цельно. Жить здесь и сейчас, линейно двигаться в пространстве. Все ее увлечения и начинания подобны броуновскому движению. Прекрасно рисуя она не стала художником. Отменно фотографируя – исчезла из тусовки фотографов, насилу продержавшись там полгода. Замечательно играя на нескольких инструментах и разбираясь в нотной грамоте, музыкантом она тоже не стала. Виртуозно владея тремя языками в письменной форме и на поприще переводчика долго не продержалась. Так что по мнению обывателя к своим тридцати годам в жизни она скорее «не состоялась». Не то что я. Правда, в отличие от меня Ирма даже не думала об этом. Прощалась она со своими увлечениями также легко и непринужденно, как находила их.

Как пришла и в мою жизнь из чьей-то…

На обложке яркими буквами было отпечатано «Австралия».

– Ирма, мартышка моя, спустить с пальмы…, – подошла к ней.

– Ахха, в Австралии нет мартышек!

– Ок, расскажешь мне обо всем за ужином, – взяла брошюру из рук Ирмы, швырнула ее не глядя на полку и прошла на кухню.

Конечно, ужин остыл. Конечно, его пришлось разогревать по третьему разу.

Я сосредоточенно пережевывала высушенное микроволновкой мясо, в то время как Ирма беззаботно щебетала что-то фоном. Когда мы оставались наедине, она заполняла собой 90% эфира. Это не были сплетни: ей было не интересно обсуждать других. Больше всего она говорила о себе. В мировом контексте.

– … там уже можно будет взять маш