Не живут

Вероника Критская

Случалось ли Вам не жить? Родиться на свет с естественными желаниями и мечтами, но практически немедленно осознать, что родителям это не нравится. И тогда начать бояться. И потом – вырасти, забывая, что твоя единственная задача – жить своей жизнью. Когда появляются свои дети, для многих уже слишком поздно: мы умеем резать крылья и не терпимы к мечтам маленького человека. Вот у меня – случалось. Разберитесь со своими обидами, прежде, чем подарите кому-то "нежизнь". Пожалуйста.

Вероника Критская

Не живут

Ребенок – это персональная фабрика тщеславия каждого взрослого дурака.

Посвящается

Посвящается всем.

В особенности, посвящается тем, кто после прочтения захочет корить меня, винить в извращенном взгляде на семью, уличать в неблагодарности родителям, разыскивать информацию о моих родных и биографии в целом.

Пожалуйста, не пишите им. Не пишите никому из тех, кто со мной связан. Они отдельные люди.

Если Вы хотите что-то мне сказать, скажите мне. Это логично.

Предостережение

Все события и герои выдуманы, любые совпадения случайны. А вот смысл реален настолько, насколько это возможно

Вступление

Привет. Я Олеся. Из статистических данных, пожалуй, обо мне стоит знать следующее: мне 36 лет, у меня два высших образования – педагогическое и медицинское, один муж, двое детей. Я живу и работаю логопедом в пригороде Красноярска. Думаю, достаточно.

Тему мне предстоит раскрывать сложную, поэтому, благодаря своим анкетным данным, я могу рассчитывать на то, что меня воспримут серьезно. Ведь мои анкетные данные средненькие, я так близка и понятна должна быть людям. И я, как говорится, «не девочка»: мой возраст позволяет мне рассуждать на «взрослые» темы и гарантирует, что я не буду заплевана фразами «да ты жизни не нюхала», «да чо ты понимаешь?», «ты хоть рожала?»

Я начала писать эту книгу в день 17-летия со дня смерти моего отца. Он умер в 1998 году от рака желудка с метастазами в печень, когда ему был 51 год. Рак ему диагностировали в 1997, когда привезли на скорой с уже неоперабельной стадией. Как врач, я могу сказать, что развитие болезни сопровождают боли, кровотечения. Пациент просто не может не быть в курсе, что с его телом что-то не так. Иначе это несколько лет самоотверженного терпения и самообмана. Однако, это был именно случай моего родителя: к доктору он ни разу не обратился.

Знаете, его болезнь стала новостью для меня. И, признаюсь, неприятной новостью. Прошли годы, прежде чем я нашла в себе силы признать это. Мне, 18-летней студентке, какой-то мужик (видимо, санитар) позвонил на работу и как-то помято сказал:

– Приезжай срочно прощаться с отцом. У него онкология.

И повесил трубку. Он не объяснил мне ничего, просто сказал, что сказал. К слову, он почему-то был напуган, а, может, ему просто не нравится сообщать такие новости или не привыкнет никак. Не важно.

Так я узнала, что отец, оказывается, чем-то болен. Я зверски разозлилась, что у меня не было этой информации раньше. Еще я очень испугалась.

Я догадалась, что он в больнице. Я догадалась, в какой он больнице – в моем родном городе, расположенном за 100 км от Красноярска, только одна больница. Я почувствовала, что наша с ним встреча, когда я приезжала к родителям пару месяцев назад, могла быть последней, и больше мы можем не увидеться. Я заторопилась ощутить любовь.

Но, вот незадача, ощущала совершенно не это. Стоя в коридоре бизнес-центра, где я подрабатывала секретарем, я думала о том, что мне как-то нужно отпроситься с работы (в отчетный период, к тому же не на один день!). Я надкусила опасение, что потеряю в зарплате и последствия этого. Я скривилась от неудовольствия, что буду переживать неприятные раздирающие эмоции. Я взбесилась, поняв, что придется временно расстаться с любимым человеком.

Это было слишком честно и обильно для меня в тот момент. И я безутешно рыдала от стыда, что, наверное, я плохая дочь. Мне казалось невыносимым быть неподготовленной к такому важному моменту. Навалились осознание и страх, что я еду на встречу с совершенно чужим чел