Мир удивительных людей

Ирина Губаренко

Айзенштейн, Байтингер, Басаргин, Болдов, Бондаренко, Буренков, Бухарина, Бухдрукер, Быстрицкая, Вайнштейн, Видгоф, Володарчук, Гартунг, Гейхман, Горнов, Гроо, Давыдов, Дорохов, Еремин, Златопольская, Злобинский, Караманов, Кваша, Косилов, Крикун, Крутасова, Лейвиков, Лемешевский, Мельник, Мерензон, Мерримсон, Мительман, Михалков, Мицуков, Морозова, Мочалов, Навка, Овчинникова, Панов, Ройзман, Рыжий, Рыльских, Сафонов, Сафронов, Соболева, Федоров, Филимонов, Фрамуза, Шагиев, Эфрос, Юревич, Янов

Мир удивительных людей

Интервью 1998—2015

Ирина Губаренко

© Ирина Губаренко, 2016

© Марк Губаренко, дизайн обложки, 2016

© Дмитрий Болотин, фотографии, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Челябинск

1: «Всю жизнь меня преследуют мифы…»

Даже за глаза его называют по имени-отчеству. Его уважают компаньоны и боятся недруги. Его знают многие. Но мало кто его знает.

О нем ходит много легенд. Их шлейф тянется за ним долгие годы. Он, безусловно, личность. Со своими плюсами и минусами. Нужны ли ему эти мифы?

Наш разговор с президентом торгово-промышленной группы «Мизар» Виталием Павловичем Рыльских получился достаточно откровенным. Рыльских много молчал, отвечал не сразу. Видно было, что по душам он разговаривает не часто…

Виталий Павлович, у вас есть все – семья, работа, достаток. Вам не бывает грустно от мысли, что стремиться уже и не к чему?

Знаешь, мне действительно грустно в последнее время. Ложусь спать и долго не могу заснуть. Думаю: ну почему я вкладываю больше души в проблемы некоторых людей, чем получаю взамен? Чувствую, что человек вроде искренен, но все равно держит дистанцию. Почему?

Может, потому что Вас боятся?

Так и я об этом. Но если люди не обманывают друг друга, так и бояться-то нечего. Я себя таким клоуном иногда чувствую. Хожу в колпаке, все шарахаются. Я не люблю, когда меня боятся.

А когда заискивают, лебезят?

А это вообще противно. Это ж видно, что неискренне. Всегда хочется сказать: ну говори прямо, что ты хочешь получить, зачем так издалека?

Вы сами чего-нибудь боитесь?

Ничего не боится только дурак. Любой человек боится смерти, боится болезни близких. Другое дело, что никогда не было какого-то конкретного человека, которого бы я боялся. Я всегда был независимым. Меня били, я давал сдачу. Мог постоять за себя, никому не позволял себя унижать. Отвечал за свои слова. По молодости четыре года был в лагере, но и это не показатель храбрости. Девяносто девять процентов отсидевших срок теряются в жизни, ломаются.

Что-то может Вас сломать?

Сейчас – нет. А раньше было много ситуаций, из которых я выходил победителем, а можно было потерять себя. Должен быть какой-то внутренний стержень, сила, жизненные принципы. Я вырос в интернате. Отца почти не помню. Мама болела, у нее был рак. Она умерла, когда мне было 13 лет. Я остался с сестрой, стал хуже учиться. При маме не было даже «четверок», за них мне крепко попадало. Столько лет прошло, а я помню, как бегал от нее вокруг стола…

Так рано столкнувшись со смертью близкого, человек начинает или панически бояться смерти, или воспринимать ее как неизбежность…

Я не могу представить себя стариком. Мне вообще всегда казалось, что я буду жить недолго. В 20 лет я думал, что доживу до тридцати, в 30 – что до сорока. Наверно, поэтому хотелось успеть многое. Мама умерла в 45 лет, я ее уже пережил. А вообще, я верю, что от судьбы не уйдешь.

А от себя?

А от себя тем более. Не уйдешь, не убежишь. Вот сейчас у меня действительно есть многое, а я всю жизнь помню, как в детстве ходил к товарищу есть суп. Такой суп вкусный был…

Первую любовь свою помните?

Да. Ее звали Люба. Маленькая такая. В интернате. Так она мне в душу запала, я ей подарки к праздникам дарил. А ей нравился мой друг. Друг ее не любил, а она меня не любила. Вот и все. Спустя двадцать лет я ее встретил. Поговорили и разошлись.

Жизнь у нее не сложилась, а у меня уже на было никаких чувств, кроме жалости. Хотя она от