Пролог

Красное зимнее солнце скудно освещало темнеющие на закате башни. Всполохи огня высвечивали зубчатые стены и щербатые камни в них. Чёрный снег покрывал крыши, а едкий дым застилал глаза. Некогда богатый монастырь Сен-Катрин теперь пылал как большой костёр. Тучи воронья, застилая небо, кружили над ним. Что же случилось с жилищем невест Христовых, которое даже развращённые церковники считали образцом добродетели и христианского смирения? Откуда взялся в женской обители пожилой священник, прибитый сейчас к кресту из неструганных грубо сколоченных досок с белой развевающейся на ветру бородой? Его посиневшее от холода тело было местами черно от копоти и крови, а из одежды была только грязная тряпка на чреслах. Исцарапанное лицо без глаз, с лохмотьями вместо носа и ушей было обращено к бородатому великану в чёрных доспехах, при чём нельзя было разобрать, черны ли доспехи сами по себе или от копоти и крови замученных и убитых им людей. Рядом с ним в бордовом платье и чёрной накидке стояла женщина. Её одежду покрывали тёмные пятна, а бледное лицо резко контрастировало с чёрными пятнами сажи на нём. Мужчина в доспехах громко смеялся грубым и глумливым смехом. Женщина смотрела на распятого с расширенными глазами, подавшись вперед. Она как будто хотела впитать в себя остатки жизни умирающего старика. Внезапно она схватила меч бородатого мужчины, и подскочила к кресту.

– Говорят, у ангелов нет пола, – крикнула она снизу. – Тебя при жизни молва назвала святым. А святой тоже не должен иметь пол, чтобы естество его не соблазняло на грех. Сейчас посмотрим, кто ты.

Она поддела кончиком меча повязку, болтавшуюся на поясе старика, и рывком сорвала её.

– А-а, ты обычный мужчина. Ну, так будешь святым до конца, а не только на словах. И в рай войдёшь земным ангелом.

Её разметавшиеся чёрные волосы делали её похожей на мифическую колдунью, а меч в руке придавал ей сходство с древнегреческой безумной фурией. Не обращая внимания на тяжесть меча, она размахнулась и ударила распятого старика. Кровь хлынула фонтаном, заливая её лицо, а крик старика перекрыл шум пожара.

– Браво, Катерина! – заорал бородач в доспехах, хлопая себя по закованным ляжкам. – Святым не место на земле! На земле место смертным, вроде нас! К тому же, сегодня день нашей свадьбы.

– И канун рождения вашего Спасителя, – добавила женщина, вытирая лицо накидкой. – Не так ли, святой Жильбер? – прокричала она распятому. – Ведь ваши богословы на двадцать пятое декабря назначили день Рождества Христа. Жаль, сегодня не шестое июня, день рождения Сатаны. Ты бы был от меня и моего мужа подарком к его празднику. А так ты просто жертвоприношение своему мстительному богу, который только и знает, что карать. Где он сейчас? Почему не спасает тебя и этих глупых овец? – Женщина мечом указала на разбросанные по двору трупы монашенок. – Тебя, Боже, хвалим! Забери же своё творение! – и она засмеялась резким смехом, отбрасывая окровавленный меч.

Некоторое время безглазый оскоплённый старик бессильно висел на столбе. Однако, когда солнце уже почти скрылось за полями и холмами, и на землю опустилась темнота, он выгнулся, словно у него появились силы, и крикнул беззубым окровавленным ртом с рваными губами:

– Бертран де Го! Бывший рыцарь ордена Иисуса! Убийца, вероотступник и безбожник! Я, Жильбер Орси, настоятель монастыря Святого Карла, который ты разорил и сжёг, проклинаю тебя, твою бесчестную женщину, Катерину ле Муи, и весь ваш род до тринадцатого калена! Через меня к тебе обращается Бог наш, который меня сейчас призывает – будьте прокляты! Пусть вы и дети ваши познают те ужасы, на которые вы обрекали невинных! Каждый потомок вашего союза будет изгоем и проклятым Богом! Искупление свершится добровольным жертвоприношением за всех вас вашего тринадцатого потомка. А коли не так, то все начнётся сначала до скончания времён! Место это останется проклятым вовек вместе с твоим родом! Боже, прими душу мою!

В последнем порыве жизни Жильбер Орси вытянулся на своем кресте, и обмякшее тело, дернувшись, поникло.

– Как я была права! – закричала женщина, которую седой настоятель назвал Катериной л