Женихи из Мадоры

Виктор Бычков

Опустела очередная русская деревня. Но два соседа, Фёдор и Павел, не могут с этим смириться и предпринимают меры к возрождению малой Родины.

Женихи из Мадоры

остросюжетная повесть

Виктор Бычков

© Виктор Бычков, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

– Дундук! Дундуком был, дундуком и подохнешь! – жена Федора Анисимова сорокатрёхлетняя Верка считала своим долгом в очередной раз указать на место мужа в этой жизни. – Он, видите ли, останется здесь! Дундук! С кем я жила эти долгие двадцать пять лет? Где были мои глаза и мой ум, когда я молоденькой девчушкой выскочила за него замуж? Вот здесь под забором и сдохнешь, протянешь ноги без меня на третий день! Или на карачках ко мне приползёшь, на коленях умалять станешь, а я ещё подумаю – нужен ты мне или нет!

Она стояла напротив безучастно сидящего у забора на перевёрнутом дырявом ведре мужа, крепко сжимала подмышкой куль с одеждой. Казалось, ещё чуть-чуть, и этим свёртком женщина запустит или огреет по голове молчавшего мужика, так сильно метали молнии её глаза, такое презрение и ненависть сквозили во взгляде.

– Что ты молчишь, дундук? – молчание мужа ещё больше бесило жену, выводило, выбивало из привычной колеи.

Заругайся он, ответь грубостью, и ей стало бы привычней, легче, так требовали её законы домашних ссор. А муж молчал, и если отвечал что-то, то без злобы, без ненависти, говорил спокойным ровным тоном, тоном, перечить которому становилось всё трудней и трудней, тоном истины последней инстанции, которую не переспоришь, не перекричишь, не отвергнешь, а будешь с ней считаться, но вот именно это, оно-то и выводило из себя, бесило.

– Запомни, я сюда больше ни ногой! Все люди как люди, а этот: «Не поеду, останусь, тут моя родина, видишь ли», – передразнила Федора. – На всю деревню два дурака сыскалось – мой да Пашка Лоскутов. Два сапога – пара. Дундуки! Дураки! Идиоты! Кретины! Шавки подзаборные!

– О-о-о, уже пять имён имеем мы с тобой, Федя, помимо Богом даденных, – с той стороны забора стоял сосед Павел Лоскутов по кличке «Заплатка», загибая пальцы на руке с каждым новым словом Веры.

Его семья уехала из деревни неделю назад. Точно такой же скандал он уже пережил, а теперь искренне сочувствовал соседу Федьке.

– Раньше наши бабы называли нас Пашеньками да Феденьками, а теперь, вишь, сколько имён прибавилось: и дурак, и кретин. Молодцы, жёнки! Хорошие книжки, видать, читают, сериалов насмотрелись.

– Рот закрой, защитник, – Вера не оставила без внимания слова соседа, весь гнев перекинув на Павла. – Думаешь, ожил, здоровья прибавилось, как жена к сыну уехала? Думаешь, я не вижу, как маешься, как пятый угол ищешь по дому да по двору?

– Ну, чего ты кричишь, Вера? – Федя встал с ведра, взял куль из рук жены, отнёс в машину, что стояла во дворе, бросил в кузов. – Всё уже обговорено, чего зря языком молоть? Остаюсь я, и весь сказ!

– Чего ж ты такой, Федя? – голос и тон жены сменились с гневного на жалостливый, жалобный. – Поехали бы вместе, жили бы как люди. Ну, что ты здесь делать будешь, чай, не бирюк ведь? И семья у тебя, и дети, вон, еще один внук скоро будет, а ты… – вдруг заголосила, запричитала как по покойнику. – Ой, что ж это де-е-ется, людцы до-о-обры-ы-е!

– Всё, всё! Будет тебе, мама, – старшая дочь Лариса взяла мать за плечи, повела к «Жигулям», что стояли за грузовой машиной с вещами. – Иди, садись, что зря нервы портить? Ему хоть кол на голове теши, всё едино. У него нет и не было жалости никогда. Федя он и есть Федя, – произнесла презрительно, даже издевательским тоном.

– Ты, это, дочь, не забывай, с кем говоришь, – Федор укоризненно покачал головой. – Зря отцу грубишь-то.

– Не указ! Я сама и мать, и мужняя жена теперь! – ответила с вызовом, метнув в сторону родителя гневный взгляд. – На себя лучше посмотри, а то только учить и горазд!

– Ну-ну, – не стал отвечать дочери, а подошел к водителю грузовика. – Давай, браток, трогай, не то мои наговорят еще, потом будет стыдно друг дружке в глаза смотреть.

– До свидан