Вместо эпиграфа…

Представь читатель: раннее утро. По полям и лесам стелиться легкий туман, стараясь спрятаться от теплых лучей восходящего весеннего солнца.

Трава и молодые листья деревьев блестят капельками росы, обращаясь на солнце в яркие изумруды.

Золотые стволы сосен кажутся теплыми и этим своим теплом создают в душе легкий уют.

Вертлявый ручей, весело прыгая по камням и разбрасывая сонмы брызг, рождает на перекатах маленькие волшебные радуги, в ледяной холод которых хочется погрузить пальцы. А по берегам – тысячи ярких сверкающих на солнце драгоценных камней, то ли цветов, то ли бабочек, которые играючи колыхает легкий теплый ветерок, разносящий по округе разноголосый птичий концерт.

И вот присядешь ты, читатель, на какой-нибудь камень, заслушаешься, засмотришься, улыбнешься невольно, и… плевком отбросивши окурок папиросы, хлопнешь глоток самогону, встрепенешься и попрешь ворованные бревна дальше…

Сельская библиотека

О том, что в деревне была библиотека, большинство жителей узнало лишь после того, когда ее переделали в обычный кабак. И теперь среди мужиков стало популярным выражение «Пойдем, что-нибудь почитаем».

Хотя, против нескольких тысяч изданий, когда-то предлагаемых библиотекой, довольно скудный прейскурант кабака предлагал всего лишь три: сборник анекдотов «Пиво», поэтический сборник «Портвейн» и сборник трагикомических рассказов «Водка». Но, надо сказать, пользовались эти издания таким спросом, что мог бы позавидовать автор самого издаваемого бестселлера. Да и бывшая библиотека никогда в свою бытность не видела такого притока читателей.

Кроме того, некоторые читатели вообще приходили со своими рукописями, пряча их под пиджаками и рубахами, и таясь читали на троих, подсовывая листочки в сборники из прейскуранта, что, согласитесь, является делом невиданным в библиотечном мире. Библиотекари, конечно, пытались бороться с этим явлением вывешивая плакаты предупреждающие о чудовищном штрафе и лишении читательского билета за пронос рукописей, но безрезультатно. Самиздат в деревне находился на высоком уровне развития.

И поэтому, когда председатель на голубом глазу заявил, что его колхоз самый читающий в районе, то, как видите, нисколько не кривил душой.

Casus belli

– Семен!

– Здарова Петро! Как сам?

– Здарова Семен! Сам-то ничего. Вона Федька подсобил – дровишек прицеп привез. С обеда с братом колоть будем.

– Ну, добре! Надось тоже с Федькой поговорить. А то вон Павла не допросишься. То напьется, то пьяный…

– Я, Семен, чего тебя кличу-то? Твой сорванец Кузьминишне из рогульки все банки на заборе перекокал! Она их сушить на заборе понатыкала, да покамест курей кормила, от банок-то ничаго и не оставши. Все в хлам!

– А с чего это, Петро, ты решил, шо это мой Вовка? Шо в деревне ребятишек мало? Да и Вовка-то мой, хоть и озорник, но уж такого не стал бы делать.

– Мало – не мало, а только это твой Вовка побил. Кузьминишна успела заприметить, как он удирал по тропке.

– Ой ё, Петро, да мало чаго он драпал? Кузьминишна видала, как он с рогульки пулял? Не видала! Так шо ж наговаривать-то?

– А чаго ей наговаривать-то? Раз утекал, значит по всему выходит, шо виноват! И ты его, Семен, ишо покрываешь, за место того, шо б ремнем протянуть! Придется таперь вам Кузьминишне банки воротить. Аж десять трехлитровок!

– А черта ей лысаго! Не мой Вовка банки поколотил и все тут! И ты в чужое дело не лезь и этой гадюке не подпевай! Нашелся тут добродетель! Уй!

– А ты, Семен, мне не груби! Я не добродетель, а справедливости хочу! Раз Кузминишна говорит, шо твой Вовка, значит так оно и ёсь! И нечаго тут воду баламутить!

– Да иди-ка ты Петро лесом! Я тебе, соседушка, в сельсовете поинтересуюсь, за какие такие коврижки тебе Федька дровы с делянки возит! Вот и посмотрим за справедливость! А за банки я тебе так скажу – ешо будешь на моего Вовку поклепы наводить, я те не только банки, я те рожу твою лисью расколочу! И шо б к вечару должок возвернул, аспид! Хочите войны – заполучите! Тьфу!

Бесштанный мальчик

Маленький совершенно бесштанный деревенский мальчик лет трех от роду, старательно пробирался сквозь траву на соседск