* * *
Падать назад, сидя на стуле и, правда, не больно. Когда—то я прочла об этом в книге Виктора Суворова «Аквариум», но попробовать не решилась. А тут, потянулась за книжкой, стоящей на полке чуть сзади и слева от меня, отклонилась назад вместе со стулом, а в это время ведущая полуденных новостей по телевизору сказала:
– Только что поступило печальное известие. Сегодня утром в своей квартире в Нижнем Новгороде в постели был найден мертвым известный актер, заслуженный артист России Ярослав Солнцев. Ему было 42 года. Ярослав Святославович снялся более чем в двадцати фильмах, в нижегородском «Театре Сатиры и Драмы» им было сыграно более 40 ролей. Причиной смерти врачи называют острую сердечную недостаточность. Смерть, по их мнению, наступила два—три дня назад, более точную информацию дадут эксперты после вскрытия. Идет следствие. Мы приносим глубокие…
Вот тогда я и рухнула, никакой боли не почувствовала и тут же вскочила. Ярик умер! Да этого просто не может быть! Какая еще недостаточность? Неделю назад он сидел на диване в моей гостиной, был абсолютно здоров по причине правильного образа жизни, лихорадочно весел и немного таинственен. Откровенно хвастался тем, что его наконец—то утвердили не на сериальную, а на большую интересную роль в полнометражной исторической драме, строил грандиозные планы. Черт! С чего бы вдруг ему отбывать на небеса? Не верю!
Я потерла затылок, который вдруг отчего—то заныл. Видимо, при падении я все—таки треснулась капустой, как сказала бы моя подруга Полина. Похоже, Суворов был прав не на все сто процентов. Голова слегка гудела. Или это от сногсшибательной, точнее, стулосшибательной новости? Я начала метаться по кабинету, соображая, что необходимо срочно предпринять, когда направление моему движению придал телефонный звонок. Трубка валялась в кресле. Я, конечно же, хотела схватить ее и плюхнуться в кресло, но порядок действий нарушился как—то сам собой: я плюхнулась на мягкое сидение, схватила пачку сигарет с журнального столика, хотела было уже алёкнуть, но все—таки вовремя сообразила, что с сигаретами разговаривать мне еще рано. Выудив из—под пятой точки телефон, я услышала голос Полины:
– Ты уже в курсе? Я столбом!
«Я столбом», в переводе с полинкиного, означает примерно то же, что «я в шоке». Только у нее столбы разделяются по материалам – то прочнее, то помягче. Сейчас она была:
– Железобетонным.
– У меня нет слов, я…
– Онемей на полчаса. Ща приеду.
Короткие гудки подействовали на меня, как гипноз. Я не шелохнулась и не произнесла ни звука до тех пор, пока в дверь не позвонили. Будучи уверена, что это приехала Полина, я двинулась на первый этаж нашего небольшого дома к входной двери. Мой взгляд упал на часы, висевшие в гостиной, а побитый мозг предостерегающе доложил: «Полина не может за пятнадцать минут преодолеть расстояние от центра города до нашего коттеджного поселка в 20 км от Нижнего Новгорода». И тогда, кто за дверью?
– Кто там? – наплевала я на заботу мозга, поворачивая ключ в замке.
– Откройте! Полиция, – ответил молодой мужской голос, а я, собственно, уже открыла и…
Вот теперь голова раскололась, как кокосовый орех в рекламе. Всё! Следующее, что я смогла осознать, это легкие похлопывания по моим щекам и шепот Полины:
– Ну, очнись! Очнись! Голова цела, поверь мне. Открой глазки.
И я открыла глазки. Никогда еще не слышала, чтобы Полина так душевно разговаривала. Ну, разве что со своим котом. Но чтобы с человеком? Двуногие прямоходящие, по мнению Полины, в сюсюканьях не нуждаются. Похоже, она сильно перепугалась за меня. Но что со мной произошло?
– Вы что—нибудь помните? – вежливо осведомился сильно похожий на Антона Павловича Чехова доктор в белом халате.
– Полиция, – прошипела я, хотя мне казалось, что я могу ответить вполне отчетливо.
– Полиция сейчас прибудет, – ласково пояснил «Чехов», – а вы помните, что случилось с вами?
– Полицейские пришли, – чуть бодрее начала я объяснять.
Доктор огляделся по сторонам, а потом ласково погладил меня по руке:
– Их еще нет, но они с минуты на минуту приедут.
Я собрала в кулак всю свою волю и постаралась внятно изложить в