I

Я очень близко находился к краю,

За которым исчезает жизнь моя

И видел, как надежды быстро тают

И снов безбрежных истекает Пустота…

Но даже там, в холодном вечном мраке

Откуда-то рождалась Красота,

Невидимые тени слились в прахе,

Обвив собой поверхности креста…

Я будто в зеркале увидел жизнь за краем, —

Она не исчезала никуда,

А только в тень мгновенно превращаясь,

Тьмой образов плыла в других годах…

И эти годы над землею как глубины

Вселенских океанов и ветров,

Рисуя в небе вечные картины,

Великой Тайной светится Любовь,

Соединяя все лишь по одной причине,

Чтоб все живое проникало через кровь…

Одним безумием спасенный,

И вознесенный в небеса,

Я – лирик, страстью пораженный,

В потемках слышу голоса…

II

Пусть в сладких шепотах все девы

Мой рот закроют на замок,

А я, бросаясь в пламя тела,

Раскроюсь словно страстный Бог…

Растаю в нежных томных лонах,

Слезой небесной оботрусь,

И старцем дряхлым изможденным

Почую собственную грусть…

Пусть жизнь прочтется будто книга

И оборвутся  все листы,

Звезда из сладостного мига

Вернет другим мои мечты…

И все, что в сердце остается, —

Во тьме, в таинственных лучах

В Луне раскроет снова Солнце,

Листая наш прожитый прах…

III

Кто я? Где я? – Я не знаю…

И в забвении молчит моя душа,

Лишь от Греции в безумии стеная,

Мифы льются в дымке миража…

Перед Грецией висит одно молчанье,

Племена сидят вокруг костров,

Обитанье… одичанье… обмиранье…

Где Бессмертья вечный кров?!…

Кровь стекает быстро с сухожилий,

Кости предки сразу обсосут,

Если б Боги с ними вместе жили,

Хотя б легендами украшен был приют…

Но дитя зверев, росло на камне

И на камне же соитие нашлось,

Одна Греция легендой сладкой манит,

Обнимая мира сказочную ось…

9 Муз даны как совершенство,

И Любовь из лона вечной Афродиты,

Хмельного Диониса верховенство,

За пьянкой с танцами долги давно забыты…

От шумного народного собранья

Вновь тиран спешит занять свой трон,

Древний мир несет нам узнаванье, —

Кто и как, зачем писал закон…

Как и тогда за правду убивали,

С каким блаженством пил смертельный яд Сократ,

Царство Лжи уже тогда создали,

Как коллекцию начавшихся утрат…

Смертен мир, увы, Ничто не вечно,

Боги снова крутят колесо,

Создавая вместе с нами бесконечно

Наше общее безмолвное кино…

IV

Я оказался в городе как в склепе,

Все были живы, но в душе уже мертвы

И только тени ангелов на небе

Пролетали вместе с шепотом листвы…

Я жил в каком-то диком небоскребе,

В нем девы отдавались по часам

За деньги, что лежали в их утробе

Младенцем призрачным бродящим по лесам…

Крестов и плит, могил давно забытых,

Ненужных никому во тьме из снов,

Где капля горечи была, как яд пролита

И мир лишился внутренних основ…

Весь глупый и пустой, и очень жалкий

Одной толпой бегущий человек

Уже века лежал на вечной свалке,

Безмолвный как прожитый им же век…

Лишь Одиссей один из древности светился

И было ясно, почему свою семью

Он покидал, в морях плывя без смысла,

Лишь тихо напевая: Ай лав ю…

И плакала седая Пенелопа,

Встретив снова на причале старика,

Сто лет без мужа провозилась вся Европа,

Рождая с войнами лишь в мыслях жениха…

Столетние младенцы на покое

Давно благоухают мертвым сном,

Я рад бы исключить в себе плохое

И думать лишь о веке золотом,

Который здесь мыслителям являлся

Из галереи самых светлых мечт

И с дьявольской улыбкой святотатца,

Хранящим очередь таких же дивных встреч…

Вот и мне во тьме привиделось пространство

И сладостная нежность женских сфер,

Лишенная тепла и постоянства,

Как изворотливость тоскующих химер…

Я в городе как в склепе очутился,

Между собой общались только мертвецы,

Везде обозначая страстно числа,

Связуя жизни странные концы…

Конец Истории лежит в ее начале,

Я – архивариус всех прожитых времен,

В страницах желтых ощущаю смысл печали, —

Здесь каждый словом и рожден, и погребен…

И лишь в экране компа блик от тени,

И слово, потерявш