Слова, всего лишь слова…

Гертайн Симплисо

О Гертайне Симплисо почти ничего неизвестно. Как о том же Викторе Пелевине. Поэт-невидимка. Видимо, он работает в одной из крупных корпораций, связанных с производством продуктов питания. Родился в 1953 году. В его текстах – отзвуки бесед с Лао Цзы, Катуллом, Платоном, Мих. Кузминым, «Серапионовыми братьями», Готье и другими давно жившими людьми.

Переводы Николая Семченко открывают читателям по существу нового уникального автора, продолжающего традиции Уолта Уитмена («Листья травы»).

Слова, всего лишь слова…

Переводы Николая Семченко

Гертайн Симплисо

© Гертайн Симплисо, 2015

© Николай Семченко, перевод на русский, 2015

© Николай Васильевич Семченко, фотографии, 2015

Корректор Ирина Проскурина

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Шорох листьев травы

(вместо предисловия)

Когда-то Корнея Ивановича Чуковского поразили «Листья травы» Уолта Уитмена. Поражённый, он перевёл их на русский язык.

Я не Чуковский. Но тоже поражённый. Небольшая книжечка Гертайна Симплисо (Certain Simplyso) «Слова, всего лишь слова…» произвела невероятное впечатление. Такое ощущение, будто этот человек знает, о чём думаю, чего хочу, что происходит…

Свободное стихотворение – это всегда и просто, и сложно. Порой мне хочется назвать такие тексты ритмической прозой. В китайской литературе, к примеру, существует такой особый вид ритмических текстов. Или тургеневские стихи в прозе. Или того же «буревестника революции» Максима Горького. Или… Список можно продолжить.

Но вот есть Ксения Некрасова. Поэт. Некоторые её стихи – тоже свободные. Но не проза. Скорее всего, Гертайн Симплисо ближе к ней, чем к Тургеневу.

Он работает в одной из крупных корпораций, связанных с производством продуктов питания. Родился в 1953 году. В его текстах – отзвуки внутренних бесед с Лао Цзы, Катуллом, Платоном, Мих. Кузминым, «Серапионовыми братьями», Готье и другими давно жившими людьми.

Может быть, что-то из его текстов будет интересно и вам?

    Николай Семченко

Всё повторится

Посвящается Мишель,

которая не знает об этом.

…и всё повторится!

это правда – не бывает конца:

горизонт всегда впереди,

и даже с вершины Эльбруса

он виден внизу.

…и всё повторится —

эта трава, от росы тяжёлая,

и внезапная радуга в небе,

и метель холодно-весёлая,

и мёд на кусочке хлеба,

и хрупких незабудок наивность смелая,

и птицы молодой песнь неумелая, —

всё повторится,

но мы, из атомов собранные заново,

притянемся ли друг к другу снова?

А пока нам

снятся сны

не одинаковые…

Единственный друг

Ты вошёл без стука —

в свою жизнь только я

вхожу так.

Без одежд и без слов,

нужных кому-то, только не мне,

– но и тебе они не нужны.

Ты не просил принять

и понять тебя —

это не нужно,

если входишь как мятежник в столицу.

Ни богатство,

ни слава,

ни даже любовь

тебе не нужны —

я знаю;

и если за чем ты гнался,

так это за собственной тенью,

и однажды в полдень

наступил на неё,

как на трофей —

удачливый охотник,

ты хотел чего-то ещё…

Но я так не и узнал – чего:

ты в дверь постучал – телеграммой:

тебя больше нет.

И дверь осталась открытой,

но в неё никто не смеет входить.

Читая Сомерсета Моэма

Я хотел увидеть тебя в 60 лет,

мне казалось: ты не будешь старушкой,

а если и будешь – совсем незаметно,

просто станешь взрослей,

но бандану не снимешь,

и, напевая «Леди Джейн»,

по-прежнему легко нарисуешь на губах улыбку:

«Привет! А я как раз варю кофе по-мароккански…»

твоя кошка чихает от перца – как прежде,

а у меня кружится голова,

и весь мир – вверх тормашками…

когда тебе будет шестьдесят лет,

ты наконец-то выйдешь из монастыря науки,

весёлая профессорша с кучей званий,

наград, монографий и оравой учеников

– великая,

я так и не понял твоих теорий, а может, и не хотел понять.

«Привет! Ты прочитал «Театр»?

– в ответ качну головой: «Д