Биоценоз

Павел Рыков

Герой романа знает: чья-то смерть – повод для возникновения другой жизни. Он – учёный из числа тех, кого полунасмешливо называют иногда «ботаниками». Он изучает взаимодействие всего живого в окружающем мире. Но однажды в его личную жизнь вторгается смерть. Получится ли уйти от смерти? Вы сможете узнать, прочитав этот остросюжетный роман, наполненный любовью, чувственными наслаждениями и смертью.

Биоценоз

Павел Рыков

© Павел Рыков, 2015

© Хендрик Гольциус, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

1

Когда повезет – повезет во всем! Чартер оказался кстати. А ещё разговор, во время которого вспомнили про чартер и сладили отлет на день раньше, и значит, лететь можно, не перескакивая в столице из аэропорта в аэропорт, но напрямую. А еще донская, сладостная ушица, а еще водочка, да под разварных лещей, судачков и сазанчиков. Славно прямо руками доставать рыбу из глиняной миски, прикрытой вафельным полотенцем, дабы не стыла, да мухи не садились. А рыба присыпана мелко накрошенной зеленью и отдаёт петрушечкой, сельдерюшечкой и молодым хрустким зеленым лучком. Да ко всему – раки! Но это – отдельная песня и сугубое блаженство, до которого надо дойти, превозмогая сытость. Тут следует отвалиться от дощатого, крытого зеленой клеёнкой стола возле рыбацкого домика, и уже не смотреть на ушицу, схватывающуюся дрожалкой на донышке тарелок. Ради раков следует встать и по траве подойти к Дону. Потом ступить на песок и почувствовать всем сводом стопы, как он податлив и горяч. И дальше – в донскую, зеленую, ласковую воду. А там, в воде тоже стол, но из красного пластика, а вокруг пяток пластиковых же стульев. А на столе – блюдо, а на блюде изрядная горка багряных раков. И раки все, как на подбор: плечистые и рукастые. Тут же, рядом в воде плавает контейнер с банками холоднейшего пива. Щёлк – вздёргивается язычок на банке. Пиво само пошло, дыбясь белой пенкой навстречу вашей жажде, которую только в этот момент и начинаете вы осознавать. А рак – вот он тут. Готов-готовешенек! Благоухает укропом, как молодой ухажер одеколоном. Пойдем, миленький! Можно начинать с шейки, но Сергей Константинович почему-то всегда любил начинать с головы. Да и на самом деле; как сладостно переломить рака пополам и прильнуть губами к разлому. Втянешь солоноватую, пряную юшку и следом холодное пиво из банки. А уж потом можно начинать очищать шейку, и не торопясь разжевывать белое мясо и разгрызать клешни, прихлебывая пивцо. И в этот момент все, кто сидит за столом, замолкают и только слышно: «уф-уфлющу-уфлющу»

Боже ж ты мой! Боже ж ты мой! Зачем, зачем Ты даришь такие блаженные минуты, когда только дуракам не ясно, что минутам этим ведётся строжайший отсчет? И все понимают, что без отсчёта этого нельзя прожить на свете. Но кто и когда соглашался, что они, минуты эти, непременно должны быть учтены? Кто не противился осознанно или неосознанно такому крохоборству? Нет таких. Нет! И, что самое нестерпимое, рано или поздно всё, даже самое разблаженное, заканчивается. Заканчивается! А ты, чудак-человек, делаешь вид, что не замечаешь конца. И всё тщишься отдалить расставание; наслаждаешся послевкусьем ухи, растягиваешь ощущение блаженной сытости от нежнейшей сазанятинки, щуришься от блеска солнца, перекатывающегося в небе и отражающегося в донской воде, в которой ещё совсем недавно благоденствовали и ушлые судаки, и свободолюбивые лещи, и степенные сазаны, оказавшиеся в одночасье на столе. А вместе с ними благоденствовало, и на своё счастье продолжает благоденствовать, исключительно по малости своей, не оказавшееся на столе, неисчислимое множество разновеликой и разномастной живности, делающей воду в реке живой.

Всю дорогу от Ростова до родного города на борту чартерного АН-24 Сергей Константинович подрёмывал, вспоминая последний день командировки, когда его закадычный друг и оппонент по диссертационным делам Ванечка Мостовсков устроил поездку в устье Дона к знакомым инспекторам рыбоохраны. Вспоминать было что. Рыбный дух напоминал. Рядом на пустующем кресле лежал увесистый сверток с донским гостинцем – рыбой.