Весна варваров
Йонас Люшер
Ближайшее будущее Европы – каким оно будет? Автор придумал свою версию от начала и до конца, но звучит она невероятно правдоподобно.
В роскошном тунисском отеле-оазисе молодые успешные англичане из финансовых кругов играют пышную свадьбу. И вдруг в одну ночь кризис рушит все – их карьеру, планы на будущее… Фунт рухнул, Англия обанкротилась. Что же дальше? Благополучные ранее европейцы вмиг отказываются от устоев цивилизации и всех приличий, а свадебный лукуллов пир оборачивается настоящей вакханалией.
«Весна варваров» – это диагноз, поставленный писателем современному обществу – стильно, необычно и смешно. Столь кратко и столь обворожительно о будущем Европы еще никто не рассказывал…
Йонас Люшер
Весна варваров
© Перевод. Зоркая Мария, 2014
© «Axe Handles», Gary Snyder, 1983, in: Gary Snyder: Axe Handles, Poems by Gary Snyder, Counterpoint Press, San Francisco.
© Verlag C. H. Beck oHG, Munich, 2013
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2014.
***
Что есть «варварство» на самом деле? Нет, оно не тождественно культурной примитивности, движению времени вспять. Это состояние, в котором наличествуют многие ценности высокой культуры, но существуют они вне общественных и моральных взаимосвязей, а те ведь и есть предпосылка для рационального функционирования культуры. Но именно поэтому «варварство» – это еще и творческий процесс: когда целостность культуры разрушена, открывается путь для обновления творческих сил. Но бесспорно, что этот путь может вести через развал политической и экономической жизни, через столетия духовного и материального оскудения, через ужасные страдания. Наш особый тип цивилизации и культуры, возможно, в целом и не выживет, но не следует сомневаться, что плоды цивилизации и культуры сохранятся в какой-то форме. История не дает оснований полагать, что итогом станет tabula rasa.
Франц Боркенау
I
– Нет, – сказал Прейзинг, – не о том ты спрашиваешь.
Он встал посреди дорожки, чтобы подчеркнуть серьезность своего упрека.
Невыносимая его привычка… Из-за нее мы гуляем по этой посыпанной гравием дорожке, как две старые, страдающие одышкой и избыточным весом таксы. И все же каждый день я именно с Прейзингом выхожу на прогулку, ведь он, несмотря на все досадные черты характера, для меня здесь лучший товарищ.
– Нет, – повторил Прейзинг, наконец тронувшись с места, – ты спрашиваешь не о том.
Прейзинг говорил уж очень много, к тому же высказываниям своим он придавал чрезвычайное значение, да еще и знал наперед, как следовало бы поставить вопрос, дабы поток его словес устремлялся в нужное русло. Мне – в известной степени узнику здешних мест – ничего почти не оставалось, как только следовать намеченному им курсу.
– Погоди-ка, – продолжал он, – я сумею подыскать тому доказательства и ради исполнения такового намерения поведаю тебе некую историю.
Вот опять одна из привычек: использовать такие обороты речи, которые сохранились, как он доподлинно знал, единственно в его репертуаре. Подозреваю, впрочем, что эту дурь за последние недели волей-неволей позаимствовал у него и я сам. Порой возникали веские причины усомниться в том, что общение шло и ему, и мне на пользу.
– История весьма поучительная, – пообещал он. – История, сплошь состоящая из невероятных поворотов, опасных приключений и экзотических соблазнов.
Тот, кто ожидает теперь скабрезного рассказа, глубочайшим образом ошибается. Прейзинг никогда не упоминал о своей интимной жизни. Тут мне и опасаться не стоило – я слишком хорошо его знал. Да была ли та жизнь? Остается лишь строить предположения, с трудом воображая эдакое. Хотя и обмануться легко. Ведь я сам иногда удивляюсь, глядя в зеркало, что человек, в котором так мало жизни, способен был отдать кому-то ее частичку. Прейзинг, готовясь приступить к рассказу, задержал шаг, как будто бросая взгляд в прошлое, вроде бы представшее ему на горизонте, а горизонт у нас тут совсем неподалеку, ибо он образован верхним краем желтой стены. Еще Прейзинг прищуривал глаза, задирал повыше нос и складывал трубочкой свои