Русский струльдбруг (сборник)
Геннадий Мартович Прашкевич
Все повести этого тома связаны атмосферой тайны, необычности, и в то же время глубоко реалистичны. Герой теряет память при авиакатастрофе и пытается понять, в какой же реальности он теперь находится: в пути с красноармейцами в Шамбалу, на допросах в НКВД, или в обыкновенной компьютерной лаборатории по разработке новых игр? («Нет плохих вестей из Сиккима»). Некое межзвездное существо, пытающееся помочь такому же своему приятелю, контрабандно приторговывающему живыми видами с планеты Земли, потерпев аварию, разыскивает свои сущности, постепенно проникаясь той мыслью, что люди на считавшейся «неразумной» планете – все же разумны. («Подкидыш ада»). Наконец, в повести «Русский струльдбруг» раскрывается трагическая история первых бессмертных, созданных в секретной лаборатории; один из них – русский; на территории будущей русско-китайской автономии он пытается понять, что же принесло ему (и ему подобным) бессмертие?
Геннадий Прашкевич
Русский струльдбруг (сборник)
Теория прогресса и чувство вины Геннадия Прашкевича
Чудеса чудесами, но каждый знает, что истинных чудес только два – Вселенная и Человек.
Г. Прашкевич. Анграв-VI
Геннадий Мартович Прашкевич – прозаик, эссеист, поэт, переводчик – родился в Красноярском крае в небольшом селе Пировское.
«Первой книгой, которую я прочел от корки до корки, – вспоминал он, – была «Цыганочка» Сервантеса. Не «Коза-дереза», не «Конек-горбунок», не «Маша и три медведя», весь этот доисторический извращенный модернизм, а настоящая толстая, солидная книга. Мне только что стукнуло четыре года, «Цыганочке» шло не первое столетие. Разница должна была сказаться».
Она и сказалась. Первый рассказ – фантастический – Гена Прашкевич сочинил уже в седьмом классе. Учился он тогда в городе Тайга (крупная железнодорожная станция на Транссибирской магистрали), и в 1957 году рассказ «Остров туманов» появился в газете «Тайгинский рабочий».
«В то время я жил как бы в двух мирах, – вспоминал писатель. – В реальном, где суровая сибирская природа соседствовала с дремучим пьянством, дикостью, невежеством, почти всегда свойственным промышленному захолустью, и миром придуманным, вычитанным из книг, открывавшимся мне, когда я смотрел на звездное небо. Повинуясь странной жажде знать как можно больше, летом 1957 года я вдруг (неожиданно даже для себя) написал в Москву трем великим небожителям, и они – выдающийся палеонтолог и фантаст Иван Антонович Ефремов, не менее выдающийся энтомолог Николай Николаевич Плавильщиков и географ и геолог академик Дмитрий Иванович Щербаков – о, чудо! – мне ответили. А Иван Антонович даже пригласил в поле – поработать с самыми настоящими палеонтологами. И еще – книги! Они стали присылать мне много книг, они подсказывали, что именно следует читать. В глухой сибирской провинции в середине прошлого века, учась в обыкновенной средней школе, я получил возможность перелистывать роскошные альбомы Аугусты и Буриана, вчитываться в работы Вернадского, Козо-Полянского, Быстрова, Рёмера».
Окончив школу, Прашкевич приехал в Новосибирск. И вот здесь-то, в только что основанном академиком Лаврентьевым и его сподвижниками академическом городке, он обрел замечательных друзей, людей «одной с ним крови», и с удивлением обнаружил, что настоящие, даже очень крупные ученые тоже пишут стихи! А в начале 1961 года несколько молодых людей из Института геологии и геофизики создали поэтическую группу – вместе со студентами Новосибирского университета. Эти литературные «среды», конечно, не могли остаться незамеченными даже во время относительной политической оттепели начала 60-х.
«Торжествующее ощущение того, что у нас все получается, – вспоминал писатель, – конечно, не могло не привести к мысли о литературном альманахе. Настоящий литературный альманах, выходящий в научном городке! – это ли не ответ тем, кто почему-то делил людей на «физиков» и на «лириков»? Впрочем, с настоящим ужасом узнали наши партийные ревнители о том, что мы с моим другом Володей Горбенко попросили дать стихи в будущий альманах не