Дерево Серафимы

Владимир Царицын

Главный герой – Евгений Игнатов – неизлечимо болен. Ему осталось жить практически два месяца. Он пытается вспомнить всё происшедшее в его жизни. Из разрозненных пазлов складывается картина, центральное место в которой занимает большая настоящая любовь. Серафима – женщина, которую Игнатов любил можно сказать с самого детства. Жизнь развела их, но позволила встретиться вновь. Однако вечного счастья не бывает. Серафима, работая экорейнджером, погибает при извержении вулкана. Дерево, привезённое ею издалека и подаренное любимому, способное цвести раз в сто лет, зацвело. По преданию его листья и цветы обладают целительной силой. Так оно или иначе (ведь дерево это – символ великой любви, а именно любовь способна творить чудеса), но герой побеждает болезнь. Да к тому же его ждёт сюрприз – как награда за любовь и страдания.

Владимир Царицын

Дерево Серафимы

© ЭИ «@элита» 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

1. Шестьдесят дней

Всё. Я у финиша. Осталось…

Собственно, ничего почти не осталось. Разве что попытаться вспомнить что-то забытое и освежить в памяти незабываемое? Описать бы свою жизнь на бумаге, да не успею. Да и кому это надо?..

Андрей Александрович сказал, что боли меня мучить не будут. Только слабость. Слабость дойдёт до последней точки – и всё. Финиш. Встречайте меня те, кто ушёл раньше.

Серафима, встречай меня!

– Редкая у вас болезнь, Евгений Васильевич, – сказал мой лечащий врач Андрей Александрович Малосмертов, – редкая и совершенно не изученная. Современной медицине известно не более сотни случаев, подобных вашему. Лекарство от этой болезни, естественно, ещё не придумано. И думаю, – сказал Малосмертов, – в ближайшие лет десять-двенадцать придумано не будет, если вообще… – и задумчиво пожевал губами.

Мне что до этих десятка с лишним лет, если жить осталось всего ничего. Никто не знает, сколько. Андрей Александрович засунул мои данные (анализы и прочее) в компьютер и получил результат – девять с половиной недель. Прям как название эротического фильма, с Микки Рурком в главной роли.

– Правда, этот срок чисто условный, – добавил совершенно спокойно Малосмертов, – эмпирический, так сказать. Кто знает? Может быть, и дольше протянете…

Именно так: «протянете». Не «проживёте», а «протянете». Учитывая моё состояние – самое подходящее слово.

– Или меньше? – задал я уточняющий вопрос.

– Или меньше, – согласно кивнул он, сверкнув ранней лысиной.

Мы с Малосмертовым о моей неизбежной кончине разговариваем вполне спокойно. Я уже свыкся с мыслью, что надо готовиться, собираться, так сказать, в путь-дорогу, а Андрей Александрович так часто сталкивается со смертью, что вообще относится к ней легко, то есть – профессионально. Что же касается этических моментов, тут тоже всё нормально: моя инициатива. Я ему сразу сказал:

– Вы со мной, Андрей Александрович не деликатничайте. Я же понимаю, что у вас ко мне чисто академический интерес. Вернее, не ко мне, а к моей болячке. Вылечить меня вы не можете, так что – валяйте, жгите открытым текстом. Понаблюдаете за мной, поглядите, как я разваливаюсь, авось будущим поколениям польза будет. Поможете кому-нибудь. Такому, как я… А я смерти не боюсь, пожил. Я к ней совершенно готов.

– Пятьдесят два года, – начал со мной спорить Андрей Александрович, – это вы называете «пожил»?

– Пятьдесят три, – поправил я, – почти. А что, нормально. Это для кого как. Для кого-то мало, а для кого – в самый раз. Смотря как жить и с чем прибыть к конечной станции.

– Вам пятьдесят три только через три месяца будет, – напомнил мне Малосмертов.

Я расхохотался, если можно хохотом назвать те звуки, которые были мне по силам:

– Ясно. Девять с половиной недель меньше, чем три месяца. Что ж вы, Андрей Александрович, меня о