Абдул Толик

Тимофей Изотов

Тимофей Изотов – фотограф, художник, путешественник, в этой книге придал своим наблюдениям над жизнью и своему умению схватывать множество деталей в единой «картинке» (качество, определяющее хорошего фотографа) литературную форму. Блестящие тут и там метафоры хорошей литературной выделки, всепроникающая ирония, умение в заурядном видеть характерное и даже символическое – вот главные черты литературного стиля Изотова. А также способность смешивать самую конкретную явь с кафкиански-мамлеевским мороком. Но ведь эта смесь и есть наша жизнь.

Абдул Толик

Тимофей Изотов

© Тимофей Изотов, 2014

© Тимофей Изотов, фотография на обложке, 2014

Редактор Юлия Щербакова

Благодарности

www.skycg.ru

Сергей Малайкин

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Земляки

Каблук у Инессы сломался как раз в тот момент, когда открылись двери лифта. Выглядело это очень просто: разошлись в разные стороны двери, и я увидел Инессу. Инесса смотрит на меня. У Инессы в руках бокал с вином. Раскачиваясь и пританцовывая, она спрашивает:

– Вы к нам?

Я растерянно озираюсь. В этот момент Инесса приседает, и – часть туфли отлетает в сторону. Вино в бокале раскатывается по стенке против часовой стрелки и короткой волной плещет на пол.

Это происходит на десятом этаже общежития. Как раз там, где студенты по будням, выходя из лифта, могут повернуть направо, а могут и налево. Напротив дверей холл и большие окна. Не дожидаясь моего ответа, Инесса оборачивается назад и, обозревая ночь за окном, сообщает:

– Наливают там.

После этой короткой фразы она, потеряв ко мне интерес, наклоняется и начинает искать свой каблук.

Между коридором налево и коридором направо, между двумя диванами и столиком, посередине, сорок человек, дружно, надрывая имеющиеся в горле связки, разговаривали между собой громко и бессвязно. Тряся подбородками, косами, чубами, роняя бутылки – некоторые пытались танцевать. Или лучше сказать – пританцовывать.

Музыка играла громко. День рождения Аниты находился в разгаре. Гости пришли вовремя. Я опоздал, я, – трезвый и голодный. На столике валялись несколько пакетов с чипсами. Один пакет застрял в шеренге из десяти бутылок водки. Мне удалось ухватить застрявший. Пока я стремительно поедал чипсы, два человека упали мне под ноги. Одному удалось подняться. Девушка по имени Груша попыталась броситься мне на шею. При этом Груша элегантно держала в правой руке сразу три зажженные сигареты – наверное, ее парень (или парни) пошли в туалет.

В холле царило безудержное пьянство. Группа из шести гостей в розовых рубашках, расположившись за кушеткой, старались как можно громче, хором вывести: «Скоро скоро на луга лягут белые снега…». Потом, через пару минут, грянули зычно: «Вот как бывает – растаял он…»! Чтобы войти в диалог с обществом пришлось выпить сразу двести граммов водки. Миусская площадь, далеко внизу, за окном, расплылась всеми своими фонарями в большое светлое пятно.

Анита сидела на полу в ногах у Петлюры. Петлюра утонул в кресле. Вид у обоих был глубокомысленный. Трезвые, они вели спокойную беседу. Настоящее электромагнитное поле потрескивало вокруг. Мне показалось, что не то что пьяные вопли не долетали до этой парочки, но и алкогольные пары застревали на полдороге.

Следующие два часа я входил в контакт с гостями. Плавно увеличивая дозу натощак, мгновенно нашел общий язык со всеми, особенно с Инессой, которая спрятала каблук в сумочку и прижимала теперь этот ридикюль к необъятной груди.

Меня мучил голод, поэтому я разглядывал ее бюст, как что– то съестное. Но Инесса слишком много выпила, поэтому ее вскоре увели в неизвестном направлении. Высокий парень Гоша старался рассуждать последовательно:

– Искусство… капитал – новый бог. Кто новый бог? Может быть, коммунизм?

– Кто? – бросая окурок в пустую бутылку, спросил Леша.

– Новый бог? Бог умер. Субъект стерся, как лицо на песке…

говорил Фуко.

– Да – это правда, – Лешу серьезно качало, одно неверное движение, и его грузное тело могло разд