Н. Н. Златовратский

Ангел Иванович Богданович

«Я р?шительно не в?рилъ глазамъ: мн? казалось, что кругомъ меня декорацiи, и въ эти декорацiи волшебною рукою загнаны заколдованные принцы, спящiя царевны, золотокудрые пейзане и пейзанки…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

А. И. Богдановичъ

Н. Н. Златовратскiй

«Я р?шительно не в?рилъ глазамъ: мн? казалось, что кругомъ меня декорацiи, и въ эти декорацiи волшебною рукою загнаны заколдованные принцы, спящiя царевны, золотокудрые пейзане и пейзанки»…

Такими словами характеризуетъ свое впечатл?нiе отъ разговора съ ямщикомъ одно лицо у г. Златовратскаго въ разсказ? «Барская дочь». И мы не находимъ лучшей характеристики для вс?хъ произведенiй этого автора собранныхъ имъ въ трехъ ув?систыхъ томахъ двухстолбцовой печати. Предъ нами не жизнь, не деревня, не городъ, не люди, а декорацiи расписанные самоучкой живописцемъ, припущено въ нихъ, сколько вл?зло, сусальнаго золота, яри-м?дянки и киновари, и въ нихъ «загнаны» всякiя р?дкостныя дива. Тутъ «золотокудрые пейзане и пейзанки», благочестивые Пимены, сладкоглаголивые Минаи и Мины; рядомъ косноязычные Башкировы, «золотыя сердца», восторженные д?вицы, малор?чивыя, прерывающiя свою не мудрую р?чь многочисленными многоточiями; «мечтатели» вс?хъ сортовъ и видовъ, «заводскiе хлопцы», «вольные старцы» и прочiй людъ безподобный, и среди нихъ сладко улыбающаяся, добродушная физiономiя почтеннаго автора, ораву подкупающая своимъ благодушiемъ, мягкостью тона разсказа и мечтательностью.

Открывая первый томъ, вы сразу натыкаетесь на премилые очерки «Разсказы заводского хлопца», – зам?тьте – «хлопца», а не просто мальчика или парня. Слово хлопецъ настраиваетъ читателя на мечтательный ладъ, оно отдаетъ Малороссiей, льдами, дивчинами, галушками и прочимъ аксесуаромъ хохлацкаго обихода. Васъ изумляетъ н?сколько, что дал?е н?тъ ни мати Украины, ни галушекъ, а р?чь все время идетъ о стекляномъ завод?, затерявшемся въ глуши исконно русскихъ муромскихъ л?совъ. Но ваше недоум?нiе богато вознаграждено декоративнымъ искусствомъ разсказчика. Фигурируютъ тутъ все крохотные, но такiя очаровательные фарфоровые куколки, которыя умильно лепечутъ, сладко поютъ, пьютъ еще умильн?е и еще слаще льютъ токи блаженныхъ слезъ.

«И пошелъ я, братики, вольный челов?къ, по заводамъ и много-много я исходилъ ихъ, много люда разнаго вид?лъ, и везд? люди заводскiе любили меня, потому приходилъ я къ нимъ съ добрымъ словомъ, съ ут?шенiемъ и весельемъ. Пришелъ я къ вамъ, братики, въ ваши дремучiе л?са, прив?тъ вамъ принесъ отъ всего мiрского люда, что живетъ за вашими л?сами… Примите меня – будемъ въ дружб? жить, и умирать зд?сь останусь, потому что некуда мн? идти, старъ сталъ… Немного мн?, милые, надыть: хл?бушка да водки, да добраго слова отъ добрыхъ вашихъ душъ – и умирай старикъ… И запой, старче, пока живъ, п?сню въ усладу заводскому люду».

И зап?лъ старецъ, и заигралъ на гармоник?, а заводскiй людъ дивуется-радуется: «И что это у насъ за челов?къ проявился, старецъ Божiй»?

Эти разсказы были написаны въ 1868–1870 гг., какъ значится на стр. 27 перваго тома, и съ т?хъ поръ, вплоть до юбилея, который съ такимъ трогательнымъ единодушiемъ былъ отпразднованъ въ Москв? въ конц? прошлаго года, г. Златовратскiй не м?нялъ своей манеры «вольнаго старца», поющаго въ усладу русскому интеллигенту дива разныя о декоративномъ мужичк?. Вначал? п?сни его льются, какъ тихiй ручеекъ, катятся, какъ струйки по чистому песочку, журча по св?тлымъ камушкамъ, шелестя по травушк?-муравушк?. Но ч?мъ дал?е, ч?мъ бол?е приходитъ въ возрастъ г. Златовратскiй, т?мъ громче становится п?сня добрая, раскатист?е, и начинаетъ, наконецъ, въ «Устояхъ» литься каскадомъ, широко шумящимъ и бурнымъ, переходя въ м?рный гекзаметръ эпическаго разсказа:

«Спитъ счастливый Пименъ и снится ему: какъ, ч?мъ и за что онъ сподобился этого счастья. То было давно, л?тъ больше полсотни назадъ. Ни мать, ни отца онъ съ сестрою не помнитъ, и первое, что прежде коснулось сознанiя его, былъ «мiръ» деревенскiй. Страшное было въ немъ что?то, и вм?ст? въ немъ было все – и защи