Пока драконы спят
Александр Шакилов
Амальгама
Два мира: Суша-Мидгард и Топь-Китамаэ. Два сообщающихся сосуда: в одном убудет, в другом прибавится. Но перемычка между мирами проницаема лишь для ведьм, которым нипочем залпы из плазмоганов и катаны в умелых руках воинов-буси. А потому простому парню Эрику из Мидгарда невдомек, откуда у него талант лизоблюда, кто наслал это страшное проклятие. В его мире да с таким талантом прямая дорога на костер инквизиции. Лизоблюдов там издавна знают как лучших наемных убийц. Их боятся даже берсерки. И разве что богатому вельможе по карману профессионал такого класса. Да только Эрику и его подруге Гёль уготовано вовсе не теплое местечко при дворе. Схватки на мечах, колдовские козни, полеты на драконах – вот что ждет их на пути, полном опасностей…
Александр Шакилов
Пока драконы спят
Долго нес ущерб я,
хоть и не смирялся,
защищая право
на свои владенья.
Эгиль Скаллагримсон
Господин Санэнори говорил: «В пределах одного вдоха нет места иллюзиям, а есть только Путь». Если это так, то Путь един. Но нет человека, который мог бы ясно понять это. Ясность достигается лишь после многих лет настойчивого труда.
Ямамото Цунэтомо, «Хагакурэ»
Пролог
По гарду бежала свора.
Подхватив детишек, бабы прятались за изгородями, размалеванными оберегами от злых мороков. Мужчины крепче сжимали серпы и осиновые колья – первое, что под руку попало, – и готовы были сполна расплатиться за жизнь и здоровье родичей. Но даже самые свирепые воины боялись до дрожи в коленях. Такого не припомнят и древние старцы. Где это видано, чтобы псы – полсотни, не меньше – топтали деревянный настил между избами, словно они здесь хозяева? А во главе своры – черноволки-людоеды!
Закованные в костяные панцири, черноволки бежали бок о бок с одомашненным зверьем. У каждого людоеда по три пары лап, перевитых веревками вен. В такт шагам дергались длинные чешуйчатые хвосты с ядовитыми шипами на концах. Стрекотали перепонки недоразвитых драконьих крыльев на мускулистых лопатках. А морды у этих тварей похожи на свиные рыла, только уродливей и в зеленой пене.
Всем известно, что черноволки охотятся ночью, а днем спят в глубоких норах Чужого Леса. Редкому охотнику повезло увидеть черного людоеда и остаться в живых. А чтобы столько тварей сразу, в гарде, да при свете дня?..
Но самое чудно?е – собаки волчин не трогали, а черноволки не калечили псов. Вместе бежали. Тишина – и цок-цок-цок когтями по настилу.
По лицам воинов стекали струйки пота. Бабы зажимали рты детишкам, чтобы плач не подозвал зверье.
А вот и напрасно.
Своре не было дела до людского страха. Свору вел щенок-мастиф, такой крохотный и слабый, что едва переставлял лапы. Если щенка заносило к воротам Ингвара Родимца, то и свора двигала вслед, задирая лапы и брызгая на дубовые столбы мутной дрянью. Вывалив из пасти язык, щенок останавливался – и грозный черноволк, и облезлая шавка терпеливо ждали, когда собачонка отдышится и укажет путь.
Щенок вел свору на площадь, к виселице. К распухшему на жаре трупу молодой женщины, подвешенному за ноги и засиженному мухами.
Под кособокими, наспех сколоченными досками щенок упал, задрал лапы к небу и жалобно заскулил. Зверье подхватило.
Громче.
Громче.
Еще громче!
Опустились колья. Пальцы разжались, уронив заточенные лезвия. Рыдали дети, женщины успокаивали своих «зайчиков» и «лисичек». Чужая скорбь передалась людям. Свора оплакивала погибшего товарища, справляла тризну по родственнице. Труп. Боль. Громче!
И вдруг чья-то рука подхватила щенка. Рука, покрытая татуировками и белесыми отметинами стали.
Кто посмел?! Рыкнув, псы кинулись на высокую старуху, распустившую седые косы до пят. Клыки впивались в сухую грудь, щупали горло, но были бессильны причинить старухе хоть какой-то вред. Ее защищала ворожба. Под напором зверья старуха упала, но щенка из рук не выпустила. Она баюкала его и шептала:
– Ну что ты, маленькая? Что ты?
Щенок отрывисто тявкнул. Черноволки отступили, собаки поджали куцые хвосты. И те и другие внимательно следили за с