Горестные заметы
Александр Валентинович Амфитеатров
«Интеллигенции живется нестерпимо скверно. Не жизнь, а медленная смерть для каждой отдельной личности, быстрое вымирание для класса. На общем собрании Дома литераторов, последнего сравнительно независимого союза интеллигентных сил Петрограда… председатель, академик Н. А. Котляревский, огласил некролог на 250 сотоварищей наших, погибших за два с половиной года жертвами голода, холода, непосильной физической работы, тюрьмы, тифа, расстрела, самоубийства…»
Александр Валентинович Амфитеатров
Горестные заметы
Поищем современного ответа на старый некрасовский вопрос («Кому на Руси жить хорошо?». – Сост.).
Интеллигенции живется нестерпимо скверно. Не жизнь, а медленная смерть для каждой отдельной личности, быстрое вымирание для класса. На общем собрании Дома литераторов, последнего сравнительно независимого союза интеллигентных сил Петрограда… председатель, академик Н. А. Котляревский, огласил некролог на 250 сотоварищей наших, погибших за два с половиной года жертвами голода, холода, непосильной физической работы, тюрьмы, тифа, расстрела, самоубийства. Список этот был в свое время опубликован в петроградском «Вестнике литературы» А. Е. Кауфмана, единственном периодическом издании; как-то умудрившемся влачить нейтральное существование под ревнивым и всеуничтожающим «недреманым оком» советской цензуры, твердо зазубрившей к руководству своему лишь одно беспощадное правило: «Кто не с нами, тот против нас». Теперь: угрюмый синодик избиенных литераторов увеличился еще доброю сотней покойников, в числе их обозначаются такие имена, как расстрелянные поэты, Гумилев, профессора Таганцев, Лазаревский и Тихвинский, самоубийца А. Н. Чеботаревская, уморенный голодным истощением лучший наш поэт Александр Блок, В. Г. Короленко и только что упомянутый А. Е. Кауфман, скончавшийся от грудной жабы, нажитой в беспрестанных волнениях и хлопотах за погибающих от голода и чрезвычайки собратьев.
Рабочим в советской России, хоть она и величается «рабоче-крестьянскою республикою», живется тоже безрадостно. Кормят их усердно, но не материальною пищею, а больше лестью да обещаниями, исполнимыми после дождичка в четверг, да неутомимым красноречием товарища Анцеловича, давно уже заслужившего от рабочего класса прочную репутацию «надувалы». От работы они совершенно отбились за технической невозможностью работать. Дельное большинство тоскует о правильном труде, бездельное меньшинство развращается с каждым днем все больше и хуже, погружаясь в праздно политиканствующее хулиганство. Число рабочих уменьшается с поразительной быстротой, обгоняя общее уменьшение населения… Значительную часть их уничтожила страшная смертность – война, эпидемии и туберкулез, свирепо развившийся на почве общего голодного изнурения. Некоторую часть поглотила колоссальная бюрократия «рабоче-крестьянской республики». Главная же, подавляюще численная масса исчезнувших из Петрограда рабочих просто ушла вразброд: сбежала из города, где нечего делать, домой в деревню, к земле, поворотила обратно в мужичество.