Спасти, убить, забыть
Юлий Сергеевич Буркин
«Началось все весело. После двухнедельных каникул мы собрались на очередную репетицию. Хотя на самом деле, это была никакая не репетиция, а именно «собрание», потому что за инструменты мы так и не взялись, а только болтали, вспоминали фишки с концертов, мелкие приключения и выходки фанаток…»
Юлий Буркин
Спасти, убить, забыть
Началось все весело. После двухнедельных каникул мы собрались на очередную репетицию. Хотя на самом деле, это была никакая не репетиция, а именно «собрание», потому что за инструменты мы так и не взялись, а только болтали, вспоминали фишки с концертов, мелкие приключения и выходки фанаток… Ну, и обсудили деловые итоги тура (сразу по возвращении было не до того – падали от усталости, да и апатия была полная).
О планах поговорили тоже и решили в ближайшее время живьем не работать вообще, а сконцентрироваться на записи очередного альбома. Материала накопилось достаточно, были даже до сих пор не отписанные студийно хиты. А это чревато: если старые песни публике приелись, а новые в ротацию еще не запущены, возникает рейтинговый зазор, наверстывать который придется долго, упорно, а можно так и не наверстать. На этом погорели многие.
После того, как было принято это решение, мы, наверное, и побренчали бы немного для разгона, но тут Петруччио, который в этот раз, вопреки традиции, отмалчивался, да и вообще был мрачноват, сказал такое, что мы все обалдели, и нам стало не до бренчания. Он сказал:
– Кстати, ребята. Я снимаю с себя обязанности вашего продюсера. Дальше работаете без меня.
Вот так вот просто. Будто сообщил о том, выходит на следующей остановке. Первым от шока пришел в себя наш вокалист Чуч:
– Ты что, Петруччио?! Как это, «без меня»?! Ты нас собрал, ты нас сделал, мы без тебя – никто!
– Были никто, а стали кто. Теперь, наоборот: я – никто. Вы уже давно прекрасно работаете без меня. В прошлый альбом я не привнес практически ничего, а он вышел ничуть не хуже прежних. Может быть даже лучше.
Это правда. Если наш первенец целиком держался на идеях Петруччио, на его песенном материале, на разработанном им саунде, то его вклад в каждый последующий альбом становился все меньше. А последний мы, ропща, писали и вовсе без него, так как он в тот период с головой окунулся в свой новый проект – голографический театр «Вена». Но это ничего не значит, Петруччио (он же – Коля Васин) – наш учитель, наш гуру и создатель. Все наши идеи – лишь производные от его идей. И знаменитыми нас сделала та самая дебютная работа.
– Я вам больше не нужен, – продолжал Петруччо. – А мне вся эта музыка перестала быть интересна окончательно.
Последнее нас не удивило, так как все к тому и шло.
– Интересна, неинтересна! – передразнил Чуч. – Да ты хоть терпеть ее не моги, а бросать – это не по-человечески!
– То же мне, котята нашлись, – усмехнулся Петруччио. – Справитесь.
– Может, мы и справимся, – сказал я, – но это будет нечестно. Ты нас создал и должен получать за это вознаграждение все время, пока мы существуем.
– Уж за это не беспокойся, – кивнул тот. – Я – соучредитель RSSS, и свою долю я никому не отдам. Авторские, пока мой материал будет переиздаваться, тоже будут мне капать. Значит, все справедливо. А вот получать гонорары за гастроли, в которых я не был, я не собираюсь. Так что, как активный участник проекта, я самоустраняюсь.
– Но почему?! – вмешался мелодист Пиоттух-Пилецкий, самый старший из нас и самый близкий Петруччио. – Да, ты сделал паузу, но у тебя ведь всегда куча идей. Ты нам нужен, и претензий у нас к тебе нет!
– Ладно, ребята, не буду темнить, – помолчав немного, сказал Петруччио. – Завтра я иду на мнемосакцию.
Мы просто потеряли дар речи. Мнемосакция, чистка памяти – новомодный способ омоложения. Точнее, только «ново-», а «модный» – сказано чересчур сильно. Для того чтобы стать по-настоящему модной эта процедура слишком дорога. Да и из людей зажиточных находится не так уж много тех, кто желает расстаться со своей памятью, как с лишним жиром. Жир не является частью личности, а вот память как раз-таки является… Собственно, мы и есть наша память.
– Петр